Совращенный поселянин. Жизнь отца моего - Никола Ретиф де ла Бретонн

недоступно даже обучение, для кюре дороже остальных. Если его спрашивают: — Зачем нужна грамотность таким беднякам?, — он отвечает: — Она доставляет им сладчайшую из отрад — радость познания. Отрада сия столь велика, что если бедняку предложить расстаться с нуждой ценой отказа от умственных занятий, он предпочтет отказаться от лучшей доли. Вот почему познание бога — несказанное блаженство для святых на небесах.

Но это еще не все, — Эдм-Никола заботится и об одежде детей, тратя на нее десятину с виноградников. Название этой повинности не точное, ибо то лишь двадцать первая часть, как, впрочем, и десятина с жатвы: священник берет себе каждый двадцать первый сноп, а не десятый, что справедливее, чем наша десятина... Добрый пастырь поощряет и устраивает браки как бедных, так и богатых прихожан. Он говорит, что человек, все богатство которого заключается в руках, — сокровище для общества, если он в шестнадцать-семнадцать лет проявляет трудолюбие и крепок телом и духом. Чем бы вы ни предложили ему заняться, — искусством или ремеслом — он за все берется с усердием, радуется, что собственным трудом добывает себе пропитание. — Деятельный человек образует вокруг себя, — поясняет кюре, — род круговорота, какой, говорят, существует вокруг планет: он вовлекает в свою деятельность по крайней мере десять человек, которые становятся полезными членами общества. Если бы я посоветовал кому-нибудь безбрачие, — продолжает он, — так это состоятельным людям; они рождаются, чтобы повелевать, и двадцать, тридцать, пятьдесят человек обеспечивают их бесполезное и обременительное существование, Вокруг этих людей тоже образуется круговорот, но вовлекает он больше людей, чем круговорот вокруг полезного человека, он использует тысячи рук, которые его кормят, одевают, холят, меж тем как деятельный человек один кормит десятерых, и поощряет их добывать пропитание для сотен других. Не думайте, будто вельможа или откупщик, для которого строят замок, раскрашивают и золотят экипажи, вышивают платье, который оплачивает содержанок и всякую подлую челядь, не думайте, будто он кормит этот люд: он отрывает их от полезной деятельности. В других условиях, они жили бы скромнее, содействовали бы общему благу, и т. д.

Достойному кюре Куржи довелось пройти через тяжелое испытание: в 1749 году, помнится 22 октября, в его приходе сгорело дотла сто сорок девять домов. Монсиньор де Келюс подал руку помощи, — он всю зиму кормил погорельцев, приходский пастырь рассылал письма по соседним провинциям, ездил повсюду сам, просил, и его просьбы не оставались без отклика.

Между прочим, однажды он послал человека к кюре прихода, расположенного между Тоннером и Куржи; тот жил как истинный философ, не заботясь о завтрашнем дне, не оставляя себе ничего про запас. Он не придавал значения деньгам и даже не прятал их: оставленные где попало, они валялись и на кирпичах очага, в золе, испачканные в саже. Когда вошел посланец и сообщил о цели своего приезда, кюре-философ стал расхваливать своего коллегу в Куржи, его брата Тома, состоявшего при нем викарным, и добрейшего капеллана господина Фуана — прекрасного человека и достойного священника. Прихожане философа были люди состоятельные, и он повел посланца из дома в дом, приглашая хозяев жертвовать. Вернувшись домой и угостив гостя обедом, он сказал: — Друг мой, взгляните-ка на очаг — там все мои сокровища; мы их поделим. — В очаге лежало несколько луидоров; кюре отдал половину и послал любезное письмо, выражая симпатию и уважение трем духовным лицам, о которых знал только понаслышке.

Но больше всех после епископа помог погорельцам господин Клеман, казначей собора, близкий родственник господ Клеманов, советников парламента в Париже. Он хотел доказать свое глубокое уважение к кюре Куржи, оказывая помощь его пастве и тем самым доставляя ему великую радость.

Эдм-Никола не ограничился этими хлопотами и съездил в Париж за пожертвованиями. Заручившись рекомендациями господина Клемана, он прожил в столице около трех месяцев. Кюре не беспокоился за свою паству, которую оставил на попечение не наемных лиц, а достойного капеллана господина Фуана; тот служил мессу, а Тома Ретиф, еще не возведенный в сан священника, преподавал катехизис и читал священное писание, заменяя проповеди старшего брата. На собранные средства и щедрые ссуды господина Дешана-отца, податного инспектора в Оссере и сеньора Куржи, селение было заново отстроено, и его жителям не пришлось нищенствовать и бродяжничать, что навсегда бы их погубило и отняло бы у государства полезных подданных.

У кюре Куржи имелись враги, но они не осмеливались поднимать голову, ибо поведение его не давало повода для малейших обвинений и сплетен. Оно заслуживает подражания, так как обезоруживает клевету, и молодым кюре не следовало бы пренебрегать подобным примером.

Эдму-Никола ныне за шестьдесят, и он даже удваивает рвение, приближаясь к желанному концу, который должен увенчать его труды. Преемники монсиньора де Келюса относились к нему с уважением, но прежней близости не было: тот был для него вторым отцом и преданным другом.

Прихожане все же упрекают своего кюре в том, что он затягивает службу и тратит много времени на поучения. Этот упрек не лишен основания, хотя почтенный кюре надеется таким путем удержать прихожан от легкомысленных и опасных развлечений. Ему, вероятно, следовало бы подумать о том, что люди не ангелы и надлежит считаться с человеческими слабостями. Впрочем, побуждения служителя алтаря столь возвышенны, что нельзя усомниться в его беззаветной преданности пастырскому долгу.

Да будет мне позволено в заключение привести отрывок из «Школы отцов», где идет речь о почтенном отце Пинаре, который был кюре в Нитри в дни молодости моего отца. Рассказ о нем записан со слов Тулежура.

— Некогда в Нитри устраивались на площадке перед церковью игры, борьба, танцы, состязания в беге. Ни добрейший кюре Пинар, ни школьный учитель Бертье не возражали против этих развлечений, даже против танцев по воскресеньям и в праздники, хотя они привлекали парней и девушек. Тут никогда не происходило ничего предосудительного: дети, привыкшие сидеть в школе бок о бок на уроках закона божьего, не занимаются глупостями, когда развлекаются вместе. Это происходит лишь там, где девочек держат взаперти, воспитывают отдельно, словно хотят сделать из них затворниц. И что же получается? Это все равно, что сильно натягивать тетиву арбалета: чем дальше ее оттянуть, тем сильней она отскочит назад. Когда встречаются юноши и девушки, воспитанные порознь, они ведут себя дурно из желания воспользоваться случаем. Вот почему наш добрый кюре и слышать не хотел об обучении мальчиков отдельно от девочек, чего добивались семьи буржуа из Ноайля, переселившиеся в Нитри. Могу сказать,