Благородство духа. Утраченный идеал - Роб Римен

были воскурения, которыми окутывал тебя твой тесть. Я любил тебя. Я был тебе верен. Почему мне пришлось стать твоим злейшим противником? Почему мне пришлось убить свою любовь к тебе? К тебе и к твоему божественному искусству. Ты хотел быть чревовещателем Бога. Спасителем! А я? Что поведал тебе мой врач? Что я стал сумасшедшим из-за чрезмерного онанизма? И что я педераст? Не что иное, как проекция, мой дорогой. Проекция. Ну ничего. Прошло. Всё прошло. Холодно здесь. Мне холодно жить. Я чувствую себя мертвым. Кругом всё мертво. Абсолютной истины не существует. Любви не существует. И это хорошо. Только твоя любовь сделала бы мои истины недостоверными. Твоя любовь стала бы для меня вечной. С твоей любовью всё, что для меня мертво, казалось бы мне живым. Seht ihr’s Freunde? Seht ihr’s nicht? [Вам ясно, друзья? Не ясно?] Голова раскалывается. Нужно лечь.

X

Эпоха Ницше — «nachdem der alte Gott abgedankt ist, werde ich von nun an die Welt regieren» [«после того как старый Бог отрекся, отныне я буду править миром»],— эпоха нигилизма, манифестировала себя намного раньше, чем сам Ницше в состоянии был предвидеть. Через четырнадцать лет после его смерти разразилась Первая мировая война. Европа подпала под власть фашизма, коммунизма и национал-социализма. Пришла Вторая мировая война. Оргия насилия восторжествовала над истиной, добром, красотой. К культурному идеалу относились с презрением. Десятки миллионов людей приветствовали насилие, восхищались им и способствовали ему. Десятки миллионов жизней были уничтожены. Нигилизм всегда и неминуемо заканчивается насилием и уничтожением.

Нигилизм — и ясный анализ Ницше исключает здесь какие бы то ни было недоразумения — начинается тогда, когда у человеческого существования похищена возможность возвыситься над своей животной природой. Похищены как вечность, так и дух, который наделяет человека благородством, превращающим его в образ универсальных и вневременных ценностей. С этого похищения начинается Umwertung aller Werte [переоценка всех ценностей] и предвещаемое Сократом обращение всех значений. Свобода из простора, необходимого человеку для упрочения человеческого достоинства — трудная и трагичная свобода, — превращается в потерю этого достоинства ради возвеличения животного идеала всё дозволено. Смысл более неведом, он вытесняется целью. Приятно и нравится вытесняют знание добра и зла. Поскольку неизменное не существует, всё должно быть сейчас, новым, и быстро. И никто не может знать что-либо лучше других, так что все правы. И все одинаковы, и поэтому то, что трудно, недемократично. Искусство становится развлечением, и важно только то, что известно всем. Высказывание Грасиана, что вес материальный указывает цену золоту, моральный — личности, обращается в свою противоположность. Мораль? Каждому — свою собственную мораль! Воцаряется материальное, и из всех божков, которые корчат из себя невесть что, золото — верховный божок. Что хорошо для золота, хорошо для тебя. Будь courant, годным для обращения, приспосабливайся! Всё, что делает тебя богаче, на пользу; что или кто неприятно, не нравится, с тем должно быть покончено. Каждый за себя, и ни один за всех.

Нигилизм массового общества, как рак, захватывает и разрушает культуру, соединительную ткань общества. То, что остается без этой соединительной ткани, бесконечное скопление отдельных существ, которые, Не объединенные никакой универсальной ценностью и совращенные правилом «я свободен, стало быть, всё досолено», в конце концов уничтожат друг друга. В какой мере разросшийся бурьян нигилизма заглушает западное общество, каждый должен решать для себя. Гораздо важнее вопрос: откуда приходит этот нигилизм?

Целостность — это способность осознавать свою ответственность. После войны Альбер Камю, в силу своей интеллектуальной ответственности, осознал, что интеллектуалы, подобно ему вышедшие из школы нигилизма, были ответственны за разрушительный потоп, затопивший Запад. Ибо они последовательно подкапывали фундамент, на котором была возведена дамба культуры: вечные ценности, не подвластное времени различие между добром и злом. Отсюда его сдержанный, но убедительный вклад в разговор у Андре Мальро: «Разве не все мы несем ответственность за недостаток ценностей? Разве не именно мы должны были бы открыто заявить, что заблуждались, что моральные ценности действительно существуют и что мы будем делать всё необходимое, чтобы утверждать и разъяснять их? Разве это не было бы началом некоторой надежды?» Еще во время войны он записал в том же дневнике: «Может ли человек собственными силами создать свои собственные ценности? В этом заключается вся проблема». Убеждение, высказанное им на встрече с Мальро, Сартром, Шпербером и Кёстлером, не что иное, как ответ на этот вопрос. Нет, ради человеческого достоинства свободный индивидуум не имеет права отрицать универсальные, неподвластные времени ценности. Именно интеллектуалы должны противостоять подобному нигилизму. Не всё дозволено. Свобода человека, в соответствии с его сущностью, относительна и подчинена непреходящему, никогда полностью не реализуемому идеалу человеческого достоинства. Кроме того, при абсолютной свободе не может существовать никакое право. Есть абсолютные ценности, которые над нами и которые для каждого обязательны. Тот, кто сегодня всё еще защищает нигилизм или релятивизм, моральный пигмей, беспомощный перед насилием и массовыми убийствами.

Камю знал, что для интеллектуала единственным оправданием его существования является принятие на себя ответственности за мир идей, за аристократизм духа. Первейшая обязанность интеллектуала как стража культуры состоит в том, чтобы показывать и публично отстаивать всё лучшее в человеческой жизни. Распространять осознание ценностей, вырабатывать понимание, устанавливать различия, оберегать значение слов. Пусть не для того, чтобы как можно быстрее изменить мир. Но разве не достижение публично показать, что ложь это ложь и что ни власть, ни слава не могут ложь возвысить до истины?

Если миллионы людей могут верить в нигилизм, значит, хранители культурного наследия отказались от своей миссии или даже совершили предательство. Жаловаться на капитализм, коммерцию или поверхностность и в то Же время поддерживать всё это, продолжая чирикать, что, мол, нет ничего ни вневременного, ни универсального, поскольку всё относительно. Не спрашивай, как правильно жить. Делай то, что приятно и нравится. На свое усмотрение. Ты ничего не знаешь. Неважно. Всё одинаково, везде всё одно и то же. Anything goes, you see [Всё, знаешь, годится]. Не забивай себе голову, life is easy [не усложняй себе жизнь]. Не принимай всё всерьез, немного иронии! Не надо различий, мы не будем делать различий. Ведь делать различия — это же элитарно. А элитарное — это неверно, потому что недемократично, и мы против этого, потому что мы против фашизма.

Это предательство культурного наследия par excellence: аристократии духа, стремления к наилучшему. Интеллектуальная целостность, к сожалению, в высшей степени элитарное свойство.

XI

В Пирее, гавани близ Афин, в тот теплый послеполуденный час, Сократ и его