Комедия на орбите - Инна Люциановна Вишневская

Присутствие Ганны Чихнюк в пьесе Макаенка делало ее особенно оптимистической, веселой, праздничной, хотя основное пространство комедии было отдано коварным махинациям хитроумных отступников от народных интересов.

Атмосфера народной нравственности, распространяемая Ганной Чихнюк, как бы окружавшая ее плотным, здоровым слоем, к сожалению, имела в этой пьесе определенные границы — от и до. Комедия «Извините, пожалуйств!», как я уже говорила, в каком-то смысле представляла наглядную творческую лабораторию, где еще видны неизжитые штампы старого подхода к сатирическому сюжету, где уже очевидны положения новаторские, открытия «впередсмотрящие».

Здоровая нравственная позиция, сопряженная с характером и поступками Ганны, не всегда последовательно проводилась Макаенком во всех коллизиях пьесы.

Так, например, нелегко поворачивается судьба колхозного председателя Горошко, пошедшего на поводу у сознательного интригана Мошкииа, у сознательного карьериста Калиберова. Дочь Горошко Наталья выходит замуж за местного прокурора, который, как я уже упоминала, напал на след приписчиков, постепенно он разгадывает и непривлекательную роль во всей этой истории трусливого Горошко.

И пусть ситуации в комедии комедийны, пусть зрители знают, что в комедии Горошко не грозит ничего очень уж страшного, комический катарсис — это все же комический катарсис, здесь речь идет не о жизни и смерти героев. Пусть ситуации в комедии комедийны. Но сам-то Горошко предельно испуган, он-то не знает, что является участником комедии, для него все происходящее крайне серьезно, и наказания он боится весьма реального, комедия для зрительного зала — драматическая действительность для героев комедии.

Дочь Горошко просит жениха помочь отцу: ведь все-таки отец, хоть и запутался в темных делишках. Прокурор неумолим. Неужели молодая его подруга не будет разделять его жизненных убеждений, неужели станет просить за преступников? Наташа не колеблется и секунды: ну что ж, раз ее избранник не считает нужным иступиться за отца, значит, так тому и быть. «Делай как знаешь», вот и все, что мы услышим от любящей дочери. Нет, даже и безумно влюбленная в Мазепу Мария более горячо просила за своего отца Кочубея, а потом, после его казни, как известно, сошла с ума, потрясенная трагическим разрывом между дочерним долгом и женским чувством. Для Пушкина нравственная проблема была не менее серьезной, нежели коллизии истории, вопросы политические. Его Мария сошла с ума после казни отца, так как не могла примирить в себе непримиримое.

Я не сравниваю, естественно, Пушкина и Макаенка, трагическую Марию и комедийную Наташу. Никто не собирается казнить председателя колхоза Горошко, все здесь другое, и накал событий, и психологический их резонанс. Но тем не менее нравственные позиции должны быть всегда высокими,— и в комедии, и в трагедии, и когда произведение выходит из-под пера гениального художника, и когда пьесу пишет наш талантливый современник.

Может показаться, что дочка Горошко права, отец совершил проступок, значит, должен быть наказан. Но не так-то легко дается эта правота, она дается с кровью, даже и в комедии, что спустя годы докажет и сам Макаенок в своей пьесе «Трибунал», о которой речь будет идти впоследствии.

Но пока что нравственные решения принимаются в комедии легко, непоколебимая народная мораль Ганны Чихнюк не вбирает в свою орбиту всех сюжетных и психологических перипетий первой макаенковской сатиры.

Можно было бы пройти мимо этого обстоятельства, беседа Натальи Горошко с женихом-прокурором не занимает сколько-нибудь заметного места в комедии. Но, незаметный в движении пьесы, этот диалог существен как своеобразное отражение того, подчас не очень высокого нравственного уровня, который ощущался в начале 50-х годов в сатирической комедиографии, нередко пробавлявшейся анонимными письмами как вполне приемлемыми сигналами неблагополучия на том или ином участке общественного дела или газетными фельетонами, создаваемыми друзьями, чтобы исправить своих заблуждавшихся друзей.

Впоследствии и вся советская комедиография, и сам Андрей Макаенок возьмут новые, куда более высокие нравственные рубежи, сцена Натальи Горошко и прокурора интересна как определенная точка в движении нравственных начал нашей комедиографии по дороге из 50-х в 60-е, а затем и дальше — в 70-е годы.

…Но серьезность поднятых в пьесе социальных, психологических проблем, реальность увиденных автором жизненных противоречий были лишь первым срезом комедии, первой ее «глубиной». У этой пьесы оказались и другие срезы, другие измерения, вторые и третьи глубины.

В комедии «Извините, пожалуйста!» был персонаж как бы второстепенный, пешка в крупнокалиберных авантюрах Калиберова — председатель одного из колхозов Горошко, о котором уже не раз упоминалось на протяжении нашего повествования.

Поистине драматической выглядела ситуация, в которой находился этот комедийный герой.

На него жали сверху — надо помочь карьеристам обманывать вышестоящих огромными цифрами пере-пере — и перевыполнения уже без того завышенных планов. На него жали снизу — колхозники, резонно объяснявшие, что бешеная погоня за цифрами не нужна никому, что из этих дутых цифр добывают себе реальные суммы лишь карьеристы и приспособленцы. На него жали в собственной его семье, где сынишка выпускал сатирический листок, дочь выходила замуж за прокурора, жена громко посмеивалась над страхами мужа и все они вместе требовали, чтобы он проявил наконец характер и отказался подчиняться Калиберову. На Горошко жали отовсюду и изо всех сил, а он, робкий и доверчивый, тихий и скромный, по природе правдивый и добрый, более понимающий колхозников, нежели «проверяльщиков» и «погоняльщиков», уже не мог ни на чем остановиться, ни за что уцепиться — и катился, словно маленькое бескорневое Горошко, от одного к другому, от страха к преступлению, от преступления к самоистязанию.

В этом образе Макаенок сумел уловить уже не только комедийную ситуацию, но и сложный психологический характер, комедия положений соединилась здесь с комедией характеров. Именно Горошко, такой, какой он написан, каким он родился, не может противоречить мошкиным и калиберовым. Но трагедийна, не проста, не комична, именно трагедийна и сама ситуация, проверяющая характер Горошко. Ведь Калиберов для него не глупый чиновник, но государственный авторитет, сыплющий лозунгами и формулировками, умеющий подо все подвести какие-то неведомые и пугающие тенденции. Доброе, народное начало, заложенное в Горошко, сталкивается с извращением государственных принципов в лице Калиберова. Не сразу и разберешь, не сразу и поймешь истину. Перепуганный Горошко не чует под собой ног — в колхозе кричит во весь голос Ганна Чихнюк, которая права, в районе кричит во весь голос Калиберов, который тоже прав, кажется правым, если его слушать, одурев от десятка разнородных указаний, исключающих друг друга. Все орут кругом Горошко — и правые, и виноватые. Он один говорит тихим голосом, тихо, уже шепотом, уже