Приручи ветер - Андрей Урбанович

Натальи Васильевны находилась через дорогу от музея. После наших путешествий, вокзалов, гостиницы, трясущегося автобуса, уютная двухкомнатная квартира показалась мне почти раем.

– Располагайтесь, – сказала хозяйка. – В вашем полном распоряжении большая комната. Там есть две необходимые вещи – телевизор для Сергея и балкон для его курящего папы.

Наталья Васильевна оказалась на редкость лёгкой в общении. Она не задавала ни одного «взрослого» вопроса, ни про школу, ни о моей будущей профессии. Обращалась со мной так, словно мы ровесники – без иронии и снисходительных взглядов, за что я был ей благодарен.

– Скажите, мальчишки, что вы собираетесь делать дальше? Ведь сейчас не средние века, затеряться не получится, – то ли спросила, то ли констатировала она.

– Это правда, не получится, – согласился папа. – Мы и не ставим такой цели. Просто, хотелось, хотя бы на время отцепиться от них. Чтобы понять происходящее.

– И как? Поняли?

– Нет. Всё окончательно запуталось. Зато, увидели тебя, – ответил отец.

– Когда кончается твой отпуск?

– Ещё две недели, – сказал папа.

– Можете пожить у меня. Мешать я вам буду только по вечерам и в выходные, всё остальное время вы – полновластные хозяева.

– Спасибо, Наташа. Но мы не будем злоупотреблять твоим гостеприимством. Сегодня отоспимся, а завтра решим, куда и на чём отправимся.

– К сожалению, другого ответа я и не ждала, – вздохнула Наталья Васильевна. – Ну и ладно, в любом случае, помните, моё предложение остаётся в силе. А теперь, как положено хозяйке, я буду вас развлекать. Так что отбросьте ваши чёрные мысли. Пейте, ешьте, если хотите, слушайте.

И она принялась рассказывать о музее, о своих командировках, о близких и дальних знакомых. По смыслу это было самое обычное повествование, но по форме, по подаче, почти актёрский монолог. В её руках появлялись и исчезали книги, открытки, фотоальбомы. Свой рассказ она приправляла смешными эпизодами и анекдотами.

Когда за окном совсем стемнело, она достала из шкафчика шкатулку с кольцами, бусами и цепочками, и, порывшись в ней, извлекла оттуда браслет.

– Серёжа, можешь меня порадовать? Продемонстрируй мне своё умение вот на этой вещице, – сказала она.

– Ну, сын, исполняй желание хозяйки, – улыбнулся папа.

Пока включали магнитофон, я взял вещицу в ладонь, и передо мной пронеслось враз несколько историй, все они показались мне довольно бессодержательными, вернее, почти все. И когда на меня устремились внимательные взгляды, я начал говорить…

Выбор подарка казался ему идеальным. Когда-то, рассматривая каталог норвежского музея, он увидел похожий браслет. Правда, тот был серебренный, а этот из мельхиора. Но ведь это не важно. Только бы она приняла его. Только бы разгадала тайное послание. Он где-то читал, что молодые викинги подносили своим девушкам украшения, и если те их принимали, это означало согласие на брак. В университете все знали о его пристрастиях, о том, что он ничего не делает без скрытого смысла. И она, наверняка об этом слышала.

Среди студентов его звали Тор. Всё из-за фанатичного интереса к скандинавской мифологии. Уж кто его так однажды окрестил, он уже и не помнил, но вот доучившись до четвёртого курса Тор уже не представлял, что его можно называть как-то иначе. Он и вёл себя соответственно. Отрастил бороду, неизменно носил на груди какую-нибудь руну, по настроению – то символ роста, то символ свободы. Девчонок мистифицировал гаданием – всё на тех же рунах. Даже с преподавателями общался свысока, словно, покинув небесный дворец Асгард, спустился на грешную землю и делает им снисхождение. Ему всё дозволялось. Парень не просто хорошо учился. Особенно это касалось истории. «Играет эпохами, как жонглёр», – сказал про него заведующий кафедрой.

Если на первых порах некоторые ещё иронизировали по поводу его имиджа, маски, которую он не снимал даже в общественной бане, то уже к третьему году обучения Тор стал настоящим Тором местного значения. Его дружбы искали и студенты, и преподаватели, что уж говорить о прекрасной половине университета – девушек очаровывал его таинственный и недосягаемый образ. Земные девы падки на богов и героев. К чести Тора следует сказать, что он не злоупотреблял своей популярностью, хотя тому было немало поводов. И, вообще, в избранной им роли он был вполне естественен, проще сказать, он, в самом деле, ощущал себя наследником исчезнувшей скандинавской культуры.

Так могло продолжаться и дальше, но осенью в универе появилось милое создание неполных восемнадцати лет. Не сказать, чтобы она отличалась особой красотой, но было в ней нечто более ценное – искренность и обаяние. При этом она как бы не замечала скандинавского бога, попросту не глядела в его сторону – никогда. А он, как назло, не мог отвести от неё глаз. Несколько раз заводил с ней разговор, но девушка отвечала на все его вопросы так, что не давало поводов продолжить диалог.

– Привет, – обращался он.

Она в ответ только кивала.

– Что читаешь? – продолжал он.

Она молча предъявляла обложку книги.

– Интересно?

– Да, – говорила, не отрываясь от страницы. Вроде давая понять – не отвлекай. Вот и вся беседа.

Самое досадное, что рядом с ней он ощущал себя круглым идиотом. Прежний Тор пропадал неведомо куда, а вместо него появлялся косноязычный краснеющий молодой человек. Однажды он увидел, как девушка набрасывает на плечи пальто и, преградив её путь к двери, воскликнул:

– О! Я гляжу, вы сегодня уже отучились?

– Да, отучились, – ответила она.

– Получается, у тебя появилось свободное время?

– Только не для пустой болтовни.

– Ты не против, если я тебя провожу?

– Против. Не обижайся, но я люблю гулять одна. Особенно после занятий.

Они стояли в вестибюле и он, во время этого короткого диалога, случайно увидел себя в зеркало. Бравурный тон, нелепая гримаса, напоминающая улыбку, и глаза мученика – вот что представляла собой его внешность.

Она ушла. Даже не оглянулась на прощанье. Для неё не существовало Тора, а для Тора существовала только она одна. Вот тогда-то он и решил подарить ей браслет, конечно же, скандинавский, с тайным умыслом. А пока не произойдёт ритуал дарения, строго приказал себе: никаких знаков внимания, никаких взглядов в её сторону, ничего, что может его выдать

Весь май он ждал благоприятного случая, изучил расписание её уроков, маршрут к дому и много всего, что и не умещается в слова. Весь май браслет томился во внутреннем кармане пиджака, ожидая звёздного часа. И вот этот час пришёл. Тор остановил свою мучительницу на выходе из дома ранним утром, когда та спешила на занятия, взял её за руку и надел на кисть браслет.

– Это похоже на наручники, – только и произнесла девушка.

– Может быть, – сухо ответил он.

– Почему ты так долго не подходил ко мне? – неожиданно спросила она. – Я уже несколько недель чувствую, что ты где-то рядом, и жду.

– Думал, тебе нет до меня дела, – честно ответил он.

– Значит, ты ничего не понимаешь в девушках, – сказала она.

– Теперь-то точно, ничего не понимаю, – согласился он.

– Удивил, Плетнёв… Виктор – Тор… Я и не думала, что ты был таким романтиком, – выдохнула Наталья Васильевна. – Мне казалось, передо мной этакий Дон Жуан…

Её глаза увлажнились, словно она собиралась заплакать, но губы по-прежнему улыбались.

Я сидел, потупив взгляд. И угораздило же меня выбрать именно эту историю. Нужно было взять что-нибудь другое, пусть скучное, но другое.

Наталья Васильевна подошла ко мне, потрепала меня по волосам и сказала:

– Серёжа, это было давным-давно. И было ли это с нами?.. Потом я вышла замуж, потом – развелась, а папа встретил красивую девушку, которая стала твоей мамой. Вот так-то… Ну да ладно… Заболтались мы. Пора спать. Вы, верно, устали.

Сон не шёл ко мне. Я долго ворочался в постели, когда меня это порядком утомило потихоньку, чтобы не разбудить отца, встал и вышел на балкон. Лёгкий ветерок холодил спину. Облокотившись на перила, я смотрел на опустевший город. Незаметно за моей спиной возник отец. Он закурил и, выпустив облачко дыма, сказал:

– Мне тоже не спится.

– Знаешь,