Несчастные Романовы - Анна Михайловна Пейчева

про Павла снова – либо ничего, либо только плохое. Историк Шумигорский еще в 1907 году писал: «Должно сознаться, что до сих пор нет у нас даже краткого, фактического обозрения Павловского периода русской истории: анекдот в этом случае оттеснил историю… Странно сказать, что объективному изучению именно Павловского времени ставили особые препоны… Официальные и частные документы Павловского времени сваливались в глубину архивов и в одну из Кремлевских башен, не считая тех, которые уничтожались, иногда преднамеренно, по тем или другим причинам… О царствовании Павла можно было писать лишь одну «горькую» правду и неправду. История таким образом превращалась в памфлет».

В завершение приведу цитату из письма Льва Толстого: «Читал Павла. Какой предмет! Удивительный!.. Признанный, потому что его убили, полубешеным Павел так же, как и его отец, был несравненно лучше жены и матери. Мне кажется, что действительно характер, особенно политический, Павла I был благородный, рыцарский характер… Я нашел своего исторического героя. И ежели бы Бог дал жизни, досуга и сил, я бы попробовал написать его историю»[110].

Увы, классик так и не воплотил свою идею в жизнь. В исполнении Льва Толстого судьба Павла приобрела бы поистине шекспировский размах – и сегодня мы смотрели бы на сына Екатерины Великой совсем другими глазами.

Посмела перечить свекрови – и проиграла. Невестка Наталья против Екатерины Великой

"Сын мой влюблен", – радовалась Екатерина II, когда Павел женился на немецкой принцессе, очень похожей на саму императрицу в юности. Императрице нужны были внуки, чтобы еще дальше отодвинуть ненавистного сына от трона. Екатерина лично подобрала Павлу невесту и была очень довольна результатом своего сватовства… Пока невестка не заявила императрице, что та все делает неправильно. Увы, дерзкая барышня и представить себе не могла, чем закончится для нее противостояние с коварной самодержицей всероссийской.

Сватовство

Павлу еще и восемнадцати лет не исполнилось, а мать уже развернула целую кампанию по поиску подходящей партии для великого князя. Можно представить себе сложности, с которыми столкнулась Екатерина. В Европе – десятки крошечных княжеств, и в каждом – сразу несколько знатных девиц на выданье. По происхождению все они годятся в качестве будущей невестки. Но как выбрать самую лучшую – красивую и покорную?

Императрица, конечно, не могла себе позволить годами раскатывать по всем европейским замкам и знакомиться с каждой принцессой. Соцсетей в те годы не было. Так что Екатерине оставалось только одно – положиться на мнение доверенного лица. Выбор государыни пал на барона Ассебурга, который много лет служил посланником Дании в России и за это время успел подружиться с Екатериной. Не успел барон выйти в отставку, как русская императрица тут же призвала его к себе и поручила невероятно деликатную миссию – стать ее "глазами и ушами" в матримониальной командировке.

Екатерина вручила своему агенту "Краткие правила для принцессы, которая будет иметь счастие сделаться невесткою ее императорского величества императрицы Российской и супругою его императорского высочества великого князя". В этом документе есть несколько любопытных пунктов, например: "Почтительность и уважение должны быть соединены в ней с нежнейшею привязанностью к императрице, ее свекрови". При этом отдельно подчеркивается, что принцесса должна быть умницей: "Необходимо, чтобы она не скучала в свете каждый раз, когда по обязанности должна будет его посещать, что будет ей не трудно, если она пожелает образовывать себя беседами с людьми просвещеннейшими и образованнейшими"[111].

Итак, барон Ассебург отправился в ответственное путешествие, из которого почти ежедневно слал Екатерине подробнейшие описания потенциальных невест и их художественные портреты. Переписка барона с императрицей представляет собой довольно забавное чтение и более всего напоминает пересуды двух сплетниц.

Барон Ассебург отчитывается: «Согласно велениям вашим я приложу старание к разоблачению характера принцессы Вильгельмины Дармштадтской от сомнений, приписывающих ему то всевозможные добродетели, то смесь мало приятных недостатков. Что я имел честь писать касательно этого предмета в предыдущих моих донесениях, было взято мною со слов маркграфини Дурлахской, ее тетки, принцессы с умом, способным проникнуть во всякий другой и уловить его хорошие и дурные стороны»[112].

Екатерина отвечает: «Портрет Вильгельмины, присланный вами, выгодно располагает в ее пользу и надобно быть очень взыскательным, чтобы найти какой нибудь недостаток в этом лице. Черты лица правильные; я сравнила этот портрет принцессы с первым, присланным вами ранее, и опять прочитала описание тех особенностей, которых, как вы находите, не уловил живописец. Из этого обзора я вывела заключение, что веселость и приятность (всегдашняя спутница веселости) исчезли с этого лица и, быть может, заменилась натяжкою строгого воспитания и стесненного образа жизни… Из нее может сложиться характер твердый и достойный. Но надобно доискаться: откуда идут слухи о ее склонности к раздорам? Приводят ли какой-либо факт? Ландграфиня Дурлахская, ее тетка, обвиняющая ее в этом, может ли это чем доказать?»[113]

Свадьба

Бесконечные обсуждения принцесс довели императрицу до головной боли. Она даже сравнила себя с ослом, «который умирал от голоду между несколькими охапками сена, потому что не умел решиться, которую начать есть»[114]. В конце концов Екатерина пригласила в Петербург сразу трех невест – все дочери ландграфини Дармштадской, – чтобы к выбору подключился сам Павел. За сестрами («немножко удивленными, немножко дрожащими») снарядили русский военный корабль, который доставил их в Петербург без всяких затруднений. Императрица даже расщедрилась на «подъемные» – выдала девушкам 80 тысяч гульденов «на булавки», чтобы они заказали себе нарядные платья для встречи с женихом.

Самой старшей сестре было 18, самой младшей – 15, но Павлу приглянулась средняя – 17-летняя Вильгельмина. Как отмечала Екатерина, «старшая очень кроткая; младшая, кажется, очень умная; в средней все нами желаемые качества: личико у нее прелестное, черты правильные, она ласкова, умна; я ею очень довольна и сын мой очень влюблен… Я дала ему три дня сроку, чтобы посмотреть не колеблется ли он, и так как эта принцесса во всех отношениях превосходит своих сестер, то на четвертый день я обратилась к ландграфине, которая, точно также как и принцесса, без особенных околичностей, дала свое согласие. Принцесса учится русскому языку и решилась переменить вероисповедание»[115].

После бракосочетания, свершившегося с «пышностью и крайним великолепием», немецкая принцесса Вильгельмина стала великой княгиней Натальей Алексеевной, а Екатерина II – довольной свекровью, написавшей вот такое письмо своей подруге госпоже Бьельке: «Сын обзавелся своим домом; намеревается жить на мещанский лад, ни на шаг не отходить от своей супруги, и между ними нежнейшая дружба. С удовольствием принимаю пожелание ваше –