Моя императрица - Николай Павлович Иванников

приемной комнате помимо нас с Голицыной находилось еще несколько фрейлин, совсем молоденьких еще девиц. Все они занимались каким-то неведомыми мне делами: вышивали на маленьких пяльцах, шепотом обсуждали узоры, сматывали нитки в клубки. Одна фрейлина вслух читала на французском какой-то роман.

Когда в комнате появился я, они сразу притихли, глянули на меня с интересом, но под суровым взором камер-фрейлины Голицыной тут же вернулись к своим занятиям.

Мелко семеня, Екатерина Дмитриевна проследовала к дверям в покои императрицы, приоткрыла их и тут же юркнула в образовавшуюся щель. Быстро вернулась и кивнула мне: «Вас ожидают…»

Я тоже кивнул в ответ и прошел в покои государыни.

Мария Николаевна сидела в кресле у окна и держала в руках томик библии. Была она очень бледна лицом, а ее траурный наряд только лишний раз это подчеркивал.

Сложно судить о красоте государыни, к которой ты привык относиться скорее как некому символу. Но все же ранее я считал императрицу если не первой красавицей, то уж точно очень привлекательной женщиной. Однако сейчас она мне таковой не показалась. Должно быть горе настолько иссушило обычно округлые черты ее лица, что теперь оно казалось каким-то рубленным, словно высеченным из камня. Заостренным. И глянула на меня императрица глазами, в которых застыли слезы.

Отложив библию на столик под зеркалом, она поднялась со стула и, подойдя к окну, замерла у него, безучастно глядя куда-то вниз.

— Мне сообщили, мсье Сумароков, что у вас есть какие-то новости относительно моего здоровья. Откровенно говоря, я удивлена: какое отношение к медицине может иметь камер-юнкерство? Но до меня дошли слухи, что с некоторых пор у вас в доме проживает ваша кузина из Новгорода. Некая Катерина, из Романовых, кажется. О ее врачебных талантах уже судачит весь Петербург. Так неужели ваш визит как-то связан с этими талантами?

Легкий немецкий акцент еще ощущался в ее голосе, но все же за прошедшие годы она сильно обрусела. Да и вряд ли она теперь когда либо вспоминала о своем сагарском детстве.

— Никак нет, ваше величество, — я галантно поклонился. — Моя кузина не имеет никакого отношения к теме данного визита. Признаюсь честно: на самом деле мой визит имеет отношение к вашему здоровью лишь опосредованно. В том смысле, что против вас затеяна большая интрига, в результате которой этого самого здоровья у вас, ваше величество, может не остаться вовсе.

Императрица медленно повернулась, уставилась на меня изумленно.

— Я не понимаю вас, камер-юнкер. Извольте объясниться, чтобы я не расценивала ваши слова, как попытку меня запугать.

— Ну что вы, ваше величество! — воскликнул я. — Последнее, что я желал бы, это напугать вас. Но обстоятельства складываются так, что мы не можем более игнорировать той опасности, которая вам угрожает. И подлое убийство государя служит тому подтверждением!

Мария Николаевна отошла от окна, вернулась к своему креслу, но садиться в него не стала. Здесь не было фрейлин, которые придержали бы ей юбки, а сидеть перед придворным в неопрятном виде наверняка показалось ей недопустимым.

Поэтому она просто прошлась по покоям туда-сюда, как давеча это дела я перед дверями ее приемной комнаты. Я обратил внимание, что одну руку она то и дело прикладывает к своему животу, как будто желая придержать его. Вероятно, это было непроизвольное стремление беременной женщины защитить своего будущего ребенка.

— Если хотите быть понятым, то говорите яснее, мсье Сумароков, — сказала государыня. — У вас есть основания полагать, что против меня зреет заговор?

— Заговор созрел уже давно, и даже приведен в исполнение. Убийство императора состоялось, и отсутствие законного наследника развязывает преступникам руки. Я уверен, что уже скоро будет поднят вопрос о смене династии, и вам будет предложено отправиться в монастырь, ваше величество.

— Я бы на вашем месте не торопилась говорить об отсутствии законного наследника, — молвила государыня и снова непроизвольно положила руку себе на живот.

Я счел нужным поклониться.

— Вам незачем что-либо мне объяснять, ваше величество, — с глубочайшим почтением сказал я. — Но должен предупредить, что лейб-медик Монсей Яков Фомич, после последнего осмотра вашей милости, имел неосторожность доложить светлейшему князю Черкасскому о некоем интересном положении, в котором вы находитесь. И не более часа назад на его дом было совершено нападение, в результате которого дворецкому было перерезано горло, а лакею вскрыт живот.

Императрица побледнела еще сильнее, хотя я и полагал, что подобное уже невозможно.

— Боже, мсье Сумароков, избавьте меня от этих подробностей! Зачем кому-то понадобилось убивать слуг моего лейб-медика?

— Убить хотели и его самого, а также его супругу, госпожу Монсей Елену Сергеевну, — пояснил я. — Прямо на моих глазах это собирался сделать некий Батур, один из преданных слуг светлейшего князя. Я уверен, что князь не желает, чтобы стали известны факты о вашем положении и возможном появлении на свет законного наследника. Ему выгодна смена династии. Весьма вероятно, что он сам желает претендовать на Российский престол.

— Господи, да с чего вы это взяли, камер-юнкер⁈

— Имеющиеся у меня факты говорят сами за себя, ваше величество. И я уверен, что у светлейшего князя теперь нет иного выхода, кроме как убить вас. И счет идет уже даже не на дни. Счет идет на часы. Вы обратили внимание, ваше величество, что караул внутри дворца несет кавалергардия?

Императрица была удивлена, окаменела даже, пытаясь понять, что может означать сие известие.

— Не-ет, — крайне медленно протянула она. — Я ничего не смыслю в военных мундирах. И не понимаю, почему это плохо для меня.

Неподвижное лицо ее вдруг расслабилось, острые линии на нем сломались, смялись, отчего оно приобрело жалобное выражение.

— Это плохо, потому что кавалергардией командует лично князь Черкасский, — сказал я. — Эти отборные воины преданы ему аки псы и готовы исполнить любое его приказание. К тому же многие из них обладают силой магии, и далеко не на начальном уровне.

— Магией? — императрица казалась удивленной. — Что вы такое говорите, камер-юнкер⁈ Но ведь магия находится под запретом, и светлейший лично следит за тем, чтобы этот запрет не нарушался!

— Вот именно, — холодным тоном отозвался я. — Князь Черкасский не желает, чтобы в ваших землях имелись какие-либо иные чародеи, кроме него самого и преданных ему людей. Именно сейчас начинается жесточайшая борьба за престол, и князь намерен одержать в ней победу.

— Но… — растерянно начала Мария Николаевна. И вдруг вскричала: