Сгорать от любви (и от стыда) - Яна Шарм

Самое большое счастье — это не в том, чтобы избежать огня. А в том, чтобы знать, что тебя всегда ждут после него. А самое прочное и драгоценное кольцо — то, что выковано не в ювелирной мастерской, а в горниле общей жизни, испытаний, боли, потерь и вот такой, дурацкой, непредсказуемой и самой настоящей на свете любви.

Глава 27

Клятва и пламя

Церковь была наполнена не просто гостями, а их самым верным тылом. С одной стороны шеренгой стояли братья-пожарные в отутюженной парадной форме, с другой — подруги Вики и немногочисленные, но дорогие ей родственники. Воздух был густым от аромата ладана и свежих пионов, любимых цветов Вики. В одном из первых рядов, на пуговице пиджака старого друга семьи, гордо восседал рыжий кот Марс, тот самый, с которого когда-то началась их история. Он вылизывал лапу с видом полнейшего довольства, будто и он причастен к этому великому дню.

Когда Вика в простом, но изысканном платье цвета слоновой кости, с открытыми плечами и тончайшей кружевной фатой, пошла к алтарю, все замерли. Но она не видела никого, кроме него. Сергея в строгом костюме, который сидел на его мощных плечах так же естественно, как и боевая форма. Его взгляд, горячий и влажный, был прикован к ней, и в уголках его глаз собрались лучики морщинок от сдерживаемой улыбки.

Они стояли друг напротив друга, держась за руки, и слова священника о таинстве брака тонули в грохоте их сердец. Но когда пришла пора давать клятвы, тишина стала абсолютной, и был слышен лишь трепет пламени свечей.

— Вика, моя Искра, — начал Сергей, и его голос, низкий и четкий, был слышен под самыми сводами. — Я клянусь быть твоим мужем. Не только в радости, но и в борьбе. Не только в спокойные дни, но и когда мир будет гореть вокруг. Я клянусь всегда возвращаться к тебе, через огонь и воду, потому что мое сердце останется с тобой. Ты — мой главный тыл и мой вечный огонь. Я люблю тебя.

Слезы покатились по щекам Вики, но она улыбалась, и эти слезы были чистой радостью.

— Сергей, мой Тигр, — ее голос дрожал, но был твердым, наполненным безграничной нежностью. — Я клянусь быть твоей женой. Ждать тебя не со страхом, а с верой. Быть твоим домом, твоим покоем и твоей страстью. Я клянусь всегда зажигать для тебя свет в окне и в душе. Ты — мое дыхание и моя сила. Я люблю тебя.

Когда он надел на ее палец обручальное кольцо — простое, из белого золота, но сменившее ту самую проволоку, — по залу прошел сдержанный вздох умиления. А когда священник объявил их мужем и женой, и Сергей, не в силах больше сдерживаться, притянул ее к себе и поцеловал с такой страстью, что у Вики подкосились ноги, тишину взорвал оглушительный рев.

— Горка! Горка для молодых! — кричали пожарные, и через секунду они уже подхватили Сергея и Вику и принялись подбрасывать их к расписному потолку под веселые возгласы и аплодисменты. Даже Марс, вспорхнув с пиджака, удивленно уставился на это действо, громко мурлыча.

* * *

Свадьба гуляла шумно и душевно в уютном ресторанчике у озера. Тосты были бесхитростными и искренними, танцы — зажигательными, а объятия — крепкими. Алена, подруга Вики, не могла нарадоваться, глядя на ее сияющее лицо.

— Наконец-то ты по-настоящему живая, — прошептала она, обнимая ее.

Поздно вечером, когда последние гости разошлись, они остались одни в своем доме, который снимали вместе последние несколько месяцев. Тишина после шума показалась им благословением. Они стояли посреди гостиной, все еще в свадебных нарядax, глядя друг на друга как бы заново. В камине, который Сергей сложил своими руками, уже потрескивали, начиная разгораться, первые поленья.

— Миссис Орлова, — с придыханием произнесла Вика, примеряя новое имя. Оно звучало на ее устах как самая сладкая музыка.

— Миссис Орлова, — повторил Сергей, и его глаза вспыхнули тем самым огнем, который она так любила. — Моя жена.

Он подошел к ней, и его пальцы потянулись к молнии на ее платье. На этот раз его движения были не стремительными, а бесконечно медленными, наслаждающимися каждым мгновением, каждым шелестом ткани. Тонкая ткань соскользнула с ее плеч и упала на пол мягким облаком. Он смотрел на нее, стоящую только в шелковых трусиках и подвязках, озаренную светом от камина, и его дыхание перехватило.

— Ты самая красивая женщина на земле, — прошептал он, и в его словах не было лести, лишь констатация факта.

Он снял пиджак, галстук, рубашку. Его мускулистое тело, покрытое шрамами и синяками — летопись его опасной работы, — было для нее самым желанным зрелищем. Он подвел ее к кровати, и они опустились на нее, погружаясь в облако простыней.

Его поцелуи были одновременно нежными и требовательными. Он исследовал ее тело, как драгоценность, которую ему наконец подарили навсегда. Его губы скользили по шее, спускались к груди, заставляя ее стонать и выгибаться навстречу его жаркому рту.

И тут его взгляд упал на белую повязку на ее бедре, оставшуюся после недавней царапины. Он посмотрел на нее с хищной, но бесконечно любящей улыбкой, наклонился и аккуратно, только зубами, подцепил край пластыря. Он оторвал его, и легкое жжение от этого движения заставило ее вздрогнуть. Затем его горячий, влажный язык прошелся по чувствительной коже под повязкой, заливая огнем крошечную ранку, исцеляя ее своим прикосновением.

— Сергей… — простонала она, уже теряя контроль, ее пальцы впились в его волосы.

В ответ он лишь низко зарычал, и его сильные руки вцепились в ее бедра. Он резко стянул с нее шелковые трусики, и его лицо оказалось так близко к самому ее центру. Его дыхание обожгло ее влажную, горячую плоть.

— Я ждал этого весь день, — прохрипел он, и его голос был густым от желания. — Всю жизнь.

И он впился в нее ртом с такой яростью и такой нежностью, что мир для Вики перевернулся. Его язык был мастерским и безжалостным, он знал каждую ее точку, каждую реакцию. Она вскрикивала, ее бедра сами просились навстречу ему, она была полностью в его власти, и это было самым сладким и долгожданным пленом.

Когда она достигла пика, содрогаясь в немом крике, сотрясаемая волнами наслаждения, он не стал медлить. Он вошел