Магия кельтов: судьба и смерть - Татьяна Андреевна Михайлова

и Энн Росс, и Патриция Лайсафт: банши действительно сродни всем названным ими женским божествам, но непосредственно не восходит ни к одному из них. Напомним, что исторгшим ее лоном был не разработанный нарратив ирландского королевского мифа и даже не пантеон кельтского язычества, а бессмертная сумеречная зона народных суеверий.

Но если тема матери-смерти настолько универсальна, почему фигура банши является такой специфически ирландской? Наверное, дело здесь в особом отношении к смерти у ирландцев в частности и у кельтов в целом.

Да, банши может быть названа персонификацией, олицетворением страха смерти, но страха особого – страха внезапной смерти и смерти безвестной. Банши не просто извещает о ее приближении, но особым образом оплакивает обреченного, причем не любого обреченного – а потомка королей. Таким способом рождается особого вида нарратив смерти – сюжет былички порождает текст, а текст оказывается залогом особого типа бессмертия, воплощенного в вечной славе. В общем – тоже в достаточной степени «общее место».

Итак, плач банши для ирландца – не проклятие, а благо, банши несет не мрачную гибель, а достойный переход в иной мир и сохранение вечной памяти в мире живущих. И поэтому ее, как и «женщины в красном», не надо бояться…

III

Банши и другие вестники смерти кельтского фольклора: суть и смысл «плача» как «послания»

Наиболее яркой фигурой, которая может по популярности своей соперничать с ирландской банши, является, безусловно, бретонский анку – скелет, который не только извещает о смерти, но и сопровождает умершего в иной мир. Анку – образ сложный, уже хотя бы по той причине, что персонаж это мужской, и поэтому все приведенные нами рассуждения об универсальной фигуре «пожирающей матери» к нему вроде бы неприменимы. Но аналогичные, или хотя бы близкие банши фигуры сверхъестественных вестников смерти, которые одновременно являются и ее олицетворениями, присутствуют и в фольклоре валлийском[34].

Так, наиболее близким аналогом ирландской банши может быть названа сверхъестественная женщина, носящая имя Gwarch Y Rhibyn (Гурах-и-рибин, буквально – старуха полосы). Второй компонент названия представляет собой проблему, видимо, в данном случае под «полосой» подразумевается некое промежуточное пространство между этим миром и миром иным, так сказать, «нейтральная полоса», где обитает существо, способное находиться одновременно в двух мирах. Данная интерпретация, как нам кажется, маркирует принципиальное отличие Гурах от банши, которая, если судить чисто по языковым данным, является генетически «женщиной сида», «женщиной из волшебного холма». Однако, повторяем, данная интерпретация имени персонажа носит скорее предположительный характер.

Данная фигура, надо отметить, изученная гораздо меньше, чем банши, также, видимо, как полагал еще Дж. Рис, восходит к образу языческой богини-первопредка (Rhys, 1901, p. 454), однако, как можем мы предположить, отделение стремления к смерти от эротического начала в традиции бриттской произошло в гораздо более законченной форме, чем в гойдельской, и поэтому характерный для ирландского нарратива образ, имеющей обликодновременно и прекрасной девушки, и безобразной старухи, в валлийском фольклоре, как и в ранних преданиях, практически не встречается. Впрочем, надо отметить, что лишенной эротического начала изображается обычно и фольклорная банши.

Видимо, прототипом Гурах могут служить персонажи типа старухи по имени Каридвен (Керидвен, возможно от Cerydd Gwen – белый упрек) из повести о Талиесине: она знает секрет высшей мудрости и варит в течение целого года в огромном котле «экстракт знания», которым собирается одарить собственного сына. Мальчик по имени Гвион Бах случайно первым пробует эту смесь, и мудрость достается ему (сравним: предание о Финне и «мудрости», а также архетипический мотив о похищении демиургом у хтонического божества некой магической субстанции типа «меда поэзии»). Другим отчасти параллельным Гурах образом из нарративной традиции была в свое время (Sikes, 1880, p. 219) названа странная «дева», которая в мабиноги Передур исполняет функции медиатора между этим миром и миром иным, где находится замок Чудесной головы (одна из манифестаций Грааля):

И тут они увидели кудрявую деву, вид которой был крайне уродлив. Она ехала на желтом муле, подгоняя его хлыстом. Лицо ее и руки были черны, как сажа, а облик ее был страшнее, чем сама тьма. Щеки у нее были раздуты, лицо было длинным, кожа на нем висела мешком, нос ее был коротким, а ноздри – широкими. Один глаз у нее был серым, а другой – черным, и сидели они глубоко в глазницах. Зубы у нее были желтыми, как цветки ракитника, шея была длинной и кривой, а груди свисали до живота. Бедра у нее были широки и костлявы, тело ее было худым, а ноги толстыми (цитата по: Mabinogion, 1977, p. 248).

Хтонический характер Гурах сохраняется и в уже более позднем фольклоре и также проявляется в ее монструозном облике: в отличие от банши, она всегда изображается как уродливая старуха огромных размеров, но необычайно худая. У нее длинные темные зубы, которые торчат изо рта, белое лицо и, по отдельным свидетельствам, за спиной могут быть крылья, покрытые не перьями, а кожей, как у летучей мыши. Облик ее столь страшен, что ею пугают непослушных детей, известно также валлийское выражение Y mae mor salw a Gwrach y Rhibyn – «Она страшная, как Гурах-и-Рибин», обозначающее крайне уродливую женщину. То есть опять – облик трупа.

В том, что касается «вторичной атрибутики» данного персонажа, то, подобно банши, она имеет длинные распущенные волосы (тема гребня при этом практически не зафиксирована) и, что характерно, также связана с водной стихией: Гурах обычно можно встретить на берегу ручья или у колодца. Впрочем, по ряду свидетельств, она может также подойти и к деревне, чтобы постучать костлявой рукой в окно дома, в котором лежит человек, обреченный на смерть. В отдельных случаях, как и банши, Гурах может появляться в облике птицы, однако птица эта имеет довольно специфический облик: у нее нет перьев, и вся она обтянута кожей. В ряде районов считается, что данная птица, которая носит имя Lledrith (призрак), не является манифестацией Гурах, но представляет собой самостоятельный персонаж, обладающий теми же функциями – предрекать смерть. Однако, повторяем, данный образ является менее изученным и поэтому найти для него точное место в системе персонажей валлийского фольклора оказывается сложнее. К тому же, как принято считать, Гурах редко можно увидеть, и она обычно проявляет свое присутствие лишь на уровне слухового восприятия.

Если плач банши напоминает скорее стон или рыдание, то звук, который издает Гурах, гораздо определеннее: в том случае, если его слышит женщина, муж которой должен скоро умереть, Гурах кричит – Oh! fy ngwr! fy ngwr! (в ист. Fy