Магия кельтов: судьба и смерть - Татьяна Андреевна Михайлова

ngŵr, fy ngŵr!)! (О, мой муж, мой муж!); если предполагаемая жертва ребенок – крик Гурах звучит как Oh! fy mlentyn, fy mlentyn! (О, мое дитя, мое дитя!). Соответственно мужчина, у которого должна умереть жена, слышит этот крик как Oh! fy ngwraig, fy ngwraig! (О, моя жена, моя жена). Если умереть должен сам человек, которому является Гурах, ее крик звучит обычно как долгий стон, не носящий вербализованного характера. Таким образом, как мы видим, механизм предречения смерти полностью соответствует тому, который был уже отмечен нами в связи с ирландской банши: объявляя человека умершим и оплакивая его, супернатуральный персонаж оповещает о его гибели (или – приближает ее?). Интересно, что в отличие от ирландской фольклорной традиции, интерпретирующей плач банши в первую очередь как знамение смерти, но не как ее возможную причину, в валлийском фольклоре можно встретить рассказы о том, что тому или иному человеку удалось «отвратить» смерть: так, в рассказе, датированном 1878 г., повествуется о некоем крестьянине, к дому которого ночью подошла Гурах и стала рыдать и стонать; собрав все свое мужество, он высунулся из окна и крикнул: «Уходи, иди в Снаффер Инн (название соседней деревни) и больше никогда не возвращайся!» Гурах ушла, и на следующий день стало известно, что живший на краю данной деревни фермер ночью внезапно скончался (Sikes, 1880, p. 218).

Другим традиционным «вестником/носителем смерти» в валлийском фольклоре является мужской персонаж, известный под именем Кихирает (Cyhyraeth). Интерпретация данного обозначения не ясна. Так, К. Бриггс соотносит данное имя с шотландским caoineagh (плач по покойному) и видит в нем заимствование (Briggs, 1977, p. 86). Дж. Рис соотносил имя данного существа со средневаллийским kyhyrau (сухожилия) и, таким образом, видел в нем указание на его облик: это скелет, обтянутый сухожилиями, у которого нет ни мяса, ни кожи (Rhys, 1901, p. 453). Составляет проблему также определение пола данного существа. Так, как отмечает Дж. Рис, при употреблении с определенным артиклем y это имя приобретает мутированную форму y Gyuyraeth, что является показателем женского рода. Однако в то же время по отношению к нему же обычно употребляется личное местоимение ef (он), что дает Сайксу основание сделать вывод, что это персонаж мужской (Sikes, 1880, p. 221). Видимо, в данном случае мы имеем дело с достаточно распространенным переносом чисто грамматической категории на лексическую (сравним ирландское falith – буквально власть со значением «князь, властитель» и другие).

Облик Кихираета недостаточно ясно описан, поскольку он, как принято считать, обычно не является людям, но лишь издает характерные стонущие звуки. В отличие от Гурах и от ирландской банши, его «стон» имитирует не столько погребальный плач, сколько протяжный и мучительный стон умирающего от тяжелой болезни. Согласно традиции, появление Кихираета является знамением не смерти вообще, но либо смерти насильственной или вызванной несчастным случаем, либо – коллективной смерти, которая должна будет постичь деревню в результате эпидемии. Так, в книге Сайкса приводятся многочисленные свидетельства лиц, которые слышали этот стон-знамение: общим для всех является, во-первых, осмысление данного звука именно как стона-страдания, а во-вторых, его «плавающий» характер – звук обычно слышен вначале как бы издалека, затем он приближается, доходит до своего апогея, переходит в вой, который обычно раздается трижды, а потом опять постепенно стихает, «отдаляясь».

Место, где раздается данный звук, с одной стороны, связано с местом грядущей гибели человека (или группы людей). Кроме того, стон Кихираета часто слышен возле церкви, где данное лицо будет погребено. С другой стороны, как и многие персонажи данного типа, Кихирает связан с водной стихией, в данном случае – с морем, и его стон часто смешивается с ревом волн. Характерный «вой» слышен, например, во время бури и, как считается, предвещает гибель рыбакам, которые в это время находятся в море (что, как мы понимаем, может носить и вполне материалистическое объяснение).

Строго говоря, мы не можем утверждать, что описанные нами персонажи валлийского фольклора (как и бретонский анку), объединяемые общими функциями – оповещать о приближающейся смерти при помощи имитации какого-либо звука, сопровождающего как само умирание, так и погребение, – являются разными персонажами. Ведь говоря об ирландской банши, мы отмечали, что в разных районах она может носить разные «имена». Видимо, во всех указанных случаях мы имеем дело с манифестацией одной и той же идеи, которая по своей природе и должна иметь разные манифестации, подобно тому как принципиально имеет много целей и адресатов и сам фольклорный текст. Точнее – мы находим много случаев реализации одной и той же мифологической функции – «знамение смерти» (знамение, естественно, очень условное, поскольку предречение и причина смерти, как показывает материал, обычно неотделимы друг от друга). Обращаясь вновь к ирландской традиции, мы можем сказать, что не только банши может выступать под разными именами, но и ее функции могут в отдельных районах исполнять русалки, которые самим фактом своего появления, далеко не всегда сопровождающегося стонами и плачем, могут знаменовать смерть короля. Так, например, в Анналах четырех мастеров отмечается, что в 887 г. возле Тайльтиу показалась длинноволосая русалка, у которой было неестественно белое лицо и длинный нос и, как пишет далее хронист, «Конхобар, сын Гланнаган, король Уи Фиайлге, сгорел после этого в церкви» (Benwell, Waugh, 1961, p. 64). Впрочем, данный вопрос, как нам кажется, и не может быть разрешен принципиально, важнее в данном случае для нас другое – постоянно присутствующий в кельтском фольклоре мотив звукового сигнала, оповещающего о смерти, видимо – сигнала-вести из иного мира. Механизм данного «сигнала» также практически универсален – он имитирует какой-либо звук, связанный со смертью, то есть звук, который должен быть произведен в будущем.

Обращение к валлийскому фольклору показывает, что далеко не всегда данный «сигнал», знак, посланный из иного мира, может связываться с тем или иным сверхъестественным персонажем. В отдельных случаях это может быть просто звук, не имеющий рационального объяснения, однако, что следует отметить, данный странный звук обладает особым обозначением, указывающим на его обобщающий характер. Так, словом Tolaeth принято обозначать звуковой сигнал, который считается знамением смерти, но который по своему характеру может в значительной степени варьироваться. Так, данным словом называется, например, не имеющий объяснения звук ударов молотка, в таких случаях его принято интерпретировать как «удары молотка по крышке гроба» (аналогичное явление отмечено и в бретонской народной традиции: странное постукивание интерпретируется как стук кареты анку, на которой он увозит тела умерших). Другой слуховой манифестацией данного знака могут служить непонятные звуки, напоминающие удары колокола, в таких случаях принято говорить, что «рядом прошла невидимая похоронная процессия», что в конечном итоге