Запах неотправленных писем. Пробуждение - Ляля Прах

глубокой эмпатии, мужчину со слабо развитым духовным началом, зато с эго, подобным черной дыре, мужчину, лишенного в детстве материнской ласки, а потому не способного на любовь, – и наречь его брутальным. А затем объявить всему миру, что найдены Адам и Ева, Тристан и Изольда, Гамлет и Офелия – идеал, к которому нужно стремиться. Написать инструкции, как стать такими же: книги-бестселлеры, оскароносные фильмы. Культивировать эти образы как единственные достойные сладкой жизни. Смешать с грязью любую инаковость, обесценить все оригинальное. Навязать глубокий стыд за то, какой ты есть. Именно навязать, ведь стыд – не врожденное чувство, его прививают детям взрослые, отрезанные от своего внутреннего ребенка. Да, самое ужасное, что может сделать родитель со своим ребенком – это «воспитать» его. И таким образом заставить меняться, вынудить стать не собою, но кем-то. А по-другому – умереть.

Анна закончила только тогда, когда Кристофер подошел и начал по-хозяйски взбираться к ней на руки. Марк тоже не стеснялся своих желаний и уже карабкался на колени к Хелен. Желать – и делать, а не три дня обдумывать, еще неделю сомневаться и решиться только тогда, когда уже поздно и поезд ушел. И чему взрослые могут научить детей?..

Жаль, что гордыня не позволяет нам учиться у тех, кто, несомненно, ближе к природе, а потому мудрее нас. Дух ребенка более развит, чем наш, а иначе для чего тогда роду продолжаться? Развиваться, а не деградировать – это естественно. Деревья не растут вспять, превращаясь в семя, а следующее поколение обязано быть прогрессивней предыдущего. Нельзя вцепляться своим жизненным опытом в юные крылья, ломая их под тяжестью собственных страхов и несбывшихся мечтаний. Нельзя застревать непрошеной птицей ненужных советов в двигателе жизни молодых и смелых. Время не стоит на месте, нет, его не остановить, и мозг развивается в среднем до двадцати пяти лет, после чего начинает медленно угасать. Нам кажется, что мы умнеем с годами, но это всего лишь опыт. Наш личный опыт, который у каждого индивидуальный. И не стоит свой путь пророчить другим. В молодых огонь и бунтарство, несломленный дух. Так в ком потенциала больше? Пусть лучше проживут короткую яркую жизнь, но свою, чем танцуют лишенный жизни танец под чужую дудку. Нет ничего печальнее человека, потерявшего себя.

Прежде чем звать в этот мир детей, стоит самому стать взрослым. Родителем может стать практически каждый. Взрослым – единицы. Быть взрослым – это значит взять полную ответственность за свою жизнь на себя, не ждать спасения в ком-то ином, не взваливать ношу собственной судьбы на хрупкие детские плечи, не жить ради других, становясь для них невыносимым грузом, но иметь в этом мире собственный смысл, не теряться на крутых поворотах, собирать себя по осколкам, если случится разбиться. И даже случившуюся депрессию тоже взять в собственные руки: принимать антидепрессанты, проходить психотерапию, если надо – лечь в клинику неврозов, уйти в дом для душевнобольных, но только не обрекать невинных детей проживать их единственную жизнь в чужом аду. Надо создавать базу, готовить взлетную полосу для яркого старта тех, кого пригласите в жизнь. Семья – это место силы, в семье должно быть спокойно и безопасно, если семья – сплошное поле сражения, то это, увы, не семья. И дети, лишенные любви, создают потом такую же пустоту с другими ранеными людьми, выросшими, но не повзрослевшими, повторяя сценарий родителей, так и не понявших, как может быть прекрасен этот мир.

– Собирайся, дорогая. Сейчас мы пойдем с тобой в самый крутой ресторан этого города праздновать твое пробуждение. Позволь только я немного поправлю твой макияж.

Хелен посадила Марка рядом с собой, достала для него связку ключей с причудливым брелоком, которым он сразу увлекся, вытащила и свою косметичку, Кристоферу же вручила маленькое изящное зеркальце, которое утащило его в мир бесконечных фантазий, и принялась за дело. Анна с негой и восхищением следила за действиями Хелен. Та ласково касалась лица Анны: сперва влажными салфетками с изумительным ароматом, которого Анне прежде не доводилось слышать, потом кончиками пальцев с кремом воздушной текстуры. Кистью с пудрой тончайшего помола умело поколдовала над бровями, глазами Анны, а когда дотронулась помадой до губ, Анне нестерпимо захотелось поцеловать эту невероятную женщину, будто возрождающую ее из пепла. Все, что касалось лица Анны, было безупречно по ощущениям и своим ароматом уносило ее в будуары помпезных дворцов, о которых она читала во французских романах. Косметика Анны не была самой дешевой, но теряла любой смысл на фоне той роскоши, которой щедро одаривала ее сейчас Хелен. Кажется, Анна начинала влюбляться в этот новый, открывающийся ей мир.

Когда были нанесены последние штрихи, Хелен ловко обменяла у Кристофера зеркальце на такую же щетку для волос – тончайшая работа из бронзы, изображавшая буйно цветущий сад с птицами, была заложена в основу этих произведений искусства. Не просто пластмассовая расческа и такое же практичное зеркало. Нет. Практичность – это из мира мужчин, пусть же там и остается. Здесь же истинная любовь к себе прослеживалась в каждой детали подобранных Хелен аксессуаров. Любая мелочь заставляла ощущать живую эмоцию в любой момент времени. Наслаждаться своим пребыванием на земле. Праздновать эту жизнь прямо здесь и прямо сейчас. И беззаветно любить себя.

Хелен вручила зеркальце Анне, и когда та подняла его, изумление и восторг застыли на ее лице. Такой она еще никогда себя не видела! Лоск и шарм. Дорогая женщина отражалась в дорогом зеркале.

– Да, Иден, как это ни банально, но чем искуснее оправа, тем дороже при прочих равных смотрится бриллиант. – Хелен облекла в слова все эмоции, что невольно проявились у Анны.

Анна с детской непосредственностью обняла Хелен за шею и прошептала:

– Спасибо…

Сейчас она была жива, как никогда прежде. Так бы и провисела на шее у Хелен, наслаждаясь ароматом, исходившим от нее, однако мальчишкам, что сидели у них на коленях, не очень-то понравилась столь тесная близость, и они начали рьяно отталкиваться друг от друга, невольно став пленниками взрослых эмоций. Взрослых ли?

Анну поразила роскошь ресторана, к которому они подъехали на элитном такси, что вызвала Хелен. Парадный вход был величественным, рядом стоял швейцар, повелитель дверей, низко кланяясь прибывающим и убывающим гостям. Убывающим он кланялся ниже, пряча в карман свернутые врученные ему купюры, как заметила Анна, пока водитель услужливо отстегивал ремешки на детских креслах. Причем сначала он подал каждой из дам руку при их выходе из машины. Анна по привычке суетливо собиралась все сделать сама