Запах неотправленных писем. Пробуждение - Ляля Прах

А потом этот удивительный миг единения прервался. И больше уже не повторился никогда. Фрэнсис аккуратно отстранила дочь от себя:

– Ну, что там с твоим мишкой случилось, показывай.

Анна доверчиво и без страха протянула безглазого мишку матери.

– Вот. Я нечаянно, правда, я хотела просто потрогать, а он оторвался и куда-то укатился.

– За нечаянно бьют отчаянно, Анна. Как можно быть такой неаккуратной? Вечно ты ломаешь все, к чему притрагиваешься!

Анна замерла на месте. Внутри нее рухнули все мосты надежды. Надежды на то, что мать может ее полюбить. Будь она подростком, жестоко крикнула бы матери в ответ: «А ты? Ты ломаешь всех, к кому прикасаешься. А это намного страшнее того, что сделала я». Но Анна была ребенком, неспособным вернуть взрослому его собственный мрак, воздать по заслугам. А потому она приняла чужую темноту, уйдя в себя еще глубже прежнего. Чем глубже в себя – тем меньше шума снаружи. (Возможно, поэтому аутистам в их мире не нужны чужие слова.)

Фрэнсис встала со стула и вышла с медведем в гостиную, ворча довольно отчетливо: «Послал же Бог ребенка, как кару небесную. И за что я так провинилась. Всю жизнь мне испортила. Как и ее отец».

Маленькая Анна забилась под одеяло и не желала больше дышать…

* * *

По коже Анны прошел озноб от воспоминаний. Дальше вспоминать ей было уже неинтересно. Нет, конечно, она помнила, как Фрэнсис спустя полчаса принесла ей медведя обратно и оставила его на стуле, думая, что дочь спит, с головой укрывшись одеялом. Помнила и эту черную запасную пуговицу от любимого пальто Фрэнсис, которую та пришила мишке вместо глаза. Но эти воспоминания не имели ценности. Ценной была та короткая минута, полная слез, в которой Анна почувствовала, что в этом мире она не одна. А потом волшебство исчезло.

Стрелки на часах неминуемо приближались ко времени их встречи с Хелен. Дождь уже прекратился, и сквозь рассеивающиеся облака прокрадывались скромные лучи вечереющего солнца. Анна тихо встала и направилась в душ. Ей вдруг захотелось прийти на эту встречу у детской песочницы так, как ходят на первое свидание в роскошный ресторан – в своем лучшем образе. Эта женщина, эта таинственная Хэл одним своим видом вдохновляла на празднование каждого дня собственной жизни и порождала мысли о том, что внутри у нее – неизведанный сказочный мир, получив доступ к которому, можно наконец-то вернуться к себе. Ведь что мы ищем в другом, в особенном другом, как не дорогу в тот рай, откуда однажды были изгнаны, вкусив плод познания. Чем больше знаний в человеке, тем меньше он улыбается… это расплата за попытку приблизиться к богам вечности и понять принцип сотворения мира, его структуру и суть.

Мы никогда не влюбляемся в человека. Мы влюбляемся в ту часть своей личности, которая в нас самих скрыта тенью, а в другом горит призывным огнем. Мы всегда влюбляемся через другого в самих себя. Потому-то неизбежно разочарование. Как только, удовлетворив эту потребность познания себя, мы обнаружим за всеми иллюзиями другого, с его личным опытом прошлого, живого человека, который не соответствует нашим грезам, мы обвиним его в том, что он притворялся, лгал, что он не тот, за кого себя выдавал. И обманемся сами. Он всегда находился здесь, рядом – месяц или тридцать лет, в зависимости от того, когда настигнет разочарование. Но очарованы ведь были мы, при чем тут другой? Однако мы привычно обвиним его в том, что он изменился. И отправимся на поиски нового зеркала, отражающего наши тайны.

Анна и впрямь постаралась – ее любимое светло-серое ангоровое платье красиво облегало упругие бедра и подчеркивало красоту безупречной груди, которую не испортило даже кормление сына, тонкий белый поясок выделял тонкую талию, белые же ботильоны на устойчивом, но изящном каблуке и маленькая сумочка в цвет придавали ее образу элегантности. Свои роскошные волосы Анна предпочла оставить гладким шелком, рассыпанным по плечам. Кристофер уже сладко потягивался в своей кроватке. Для него Анна приготовила костюм в тон своему платью и белую жилетку. «Видел бы нас сейчас Уолш», – промелькнула мысль у Анны. На сей раз он бы не нашел, к чему придраться. Недаром говорят: бойтесь своих желаний, они могут исполниться.

Накормив и одев Кристофера, Анна нанесла свои любимые духи на запястья, в ложбинку на шее и за уши, положила пару мелких игрушек себе в сумку, прихватила ключи с комода, взяла сына на руки и в прекрасном настроении, воркуя с ним, уже в дверях столкнулась с мужем. Легкость и радость мгновенно улетучились, как только она увидела этот знакомый осуждающий взгляд.

– Ну и куда ты так вырядилась?

Ни приветствия для жены, ни отцовских объятий для сына. Диалог Уолш привычно начинал с упрека. С утра, едва завидев Анну, вместо того, чтобы пожелать ей доброго дня, он начинал с претензий: почему не выключила свет, почему подгорел тост, почему вчера Кристофер долго не засыпал и мешал ему отдыхать. Страсть после отдыха на море из-за участившихся между ними ссор сошла на нет, Уолш и Анна давно жили в разных комнатах. Анна пряталась за заботами о ребенке от возможной близости с грубым и бесцеремонным мужем, который вторгался в ее тело так же небрежно и эгоистично, как в ее личное пространство. Анна не знала, с чем сравнивать. Уолш был ее первым мужчиной, но все ее тело кричало ей о том, что это неподходящий для нее мужчина. Порой она испытывала тошноту от одного его запаха, если все же он настаивал на близости. Нет, мылся он регулярно, но сами его природные феромоны были девушке не по нутру, ее мутило от этого резкого навязчивого запаха. По вечерам, прижимая к себе засыпающего Кристофера, Анна ловила нежный молочный запах его макушки. В такие моменты она часто думала о том, почему мужчина не может пахнуть так же притягательно, почему природой так устроено, что приходится терпеть, сжав зубы, чужую вонь.

Как наивна неопытность. Не познав разнообразия, она приходит к выводу, что все в мире устроено именно так, как это происходит в одной частной жизни. Невротическое обобщение не дает выйти из замкнутого круга неудовольствия. Однако тело не обманешь, оно всегда честнее нашего ума. Ум может солгать, не заметить, переиграть, закрыть глаза. А тело, скорее рано, чем поздно, все равно отреагирует на ложь болезнями. Напрасно убеждать себя в том, что человек – подходящая пара, потому