Дурман Востока: По следам Оруэлла, Конрада, Киплинга и других великих писателей, зачарованных Азией - Давид Хименес

ненавидели друг друга. Я всегда был уверен, что следующая большая война начнется в водах Желтого моря, а вип-гостями на ней станут корейцы и, разумеется, американцы, хотя это уже другая история. И пока Китай не превратился в великую экономическую державу, японцы могли себе позволить смотреть на соседей свысока, приговаривая: «Поглядите только на их туалеты! Вот уж где третий мир так третий мир!» В девяностые, в свои первые поездки по Китаю, я без конца натыкался в туристических путеводителях и справочниках на жуткие истории про общественные уборные и рекомендации, как избежать проблем. Затем китайцы поняли, что мириться с этим больше нельзя, и в 2015 году президент Си издал указ о подлинной революции в туалетном деле. К сожалению, этот аспект модернизации страны остался для многих незамеченным. В сельской местности были оборудованы десятки тысяч туалетов. Особый упор делался на туристические зоны. Появилась специальная система оценки со звездами, чтобы стимулировать конкуренцию между населенными пунктами. Сегодня различия между Китаем и Японией значительно сократились по всем направлениям. И хотя японские уборные сохраняют за собой первенство, китайцы, наконец, могут зайти в свой общественный туалет, чтобы убедиться: «Мы – великая держава!»

Но Марте Геллхорн дожить до модернизации китайских туалетов не удалось. Она проклинала каждую минуту, проведенную в этой стране. То и дело идет дождь, холодно, спать приходится прямо на полу. Единственный источник тепла – это виски, которым спасаются ее спутник и генералы Гоминьдана. До приезда сюда Китай с его полями и горами, традиционными домиками и храмами представлялся ей очень красивой страной. Настоящий рай на земле… если смотреть на него из окна самолета. Теперь же Марте лишь иногда удается насладиться моментом: на фронте в Кантоне и в других местах, где вот-вот должно что-то произойти. Она проводит время в напряженном ожидании бомбардировок, прорывов и военных действий, которые дадут ей материал для хорошей хроники. Но из-за огромных размеров страны оказаться в нужное время в нужном месте и стать свидетелем настоящей войны не так легко. Никто не может понять, что Китай, как и Россия, слишком велик по размерам, чтобы вторгнуться в него и уж тем более завоевать. Ни Гитлер, ни император Хирохито не подумали вовремя про этот факт. И оба потерпели неудачу.

Геллхорн родилась в обеспеченной семье из Сент-Луиса, но, подобно Александре Давид-Неэль, с детства ненавидела спокойную мирную жизнь. Ее страсть к удивительным историям вдохновила других великих журналисток – среди прочих итальянку Ориану Фаллачи и испанку Росу Марию Калаф. Обретя известность благодаря своим первым хроникам, посвященным последствиям биржевого краха 1929 года, она отправилась в Испанию. В эту страну Марта проникла пешком через границу с Андоррой. С собой журналистка прихватила только рюкзак и пятьдесят долларов. «Испания была тем местом, где нужно было остановить фашизм, – писала она позже о своей работе, связанной с гражданской войной. – В такие моменты истории нельзя колебаться». Впрочем, в данном случае идеализм Геллхорн сочетался с романтической подоплекой. Незадолго до описываемых событий журналистка познакомилась в убогом баре Sloppy Joe’s, что на Дюваль-стрит в Ки-Уэсте во Флориде, с Эрнестом Хемингуэем. Хотя знаменитый писатель был женат, последовали две недели флирта, после чего Хемингуэй и Геллхорн договорились встретиться в Испании. Эрнест тоже считал, что Мадрид – та стена, которая сдерживает распространение фашизма по всей Европе. Была у него и еще одна причина поехать туда: после знаменитых романов «И восходит солнце» и «Прощай, оружие!», превративших Хемингуэя в литературную звезду, писатель, который вел размеренную жизнь во Флориде, никак не мог найти нового источника вдохновения. Философия Хемингуэя была сходна с той, что исповедовал Сомерсет Моэм, считавший литературные школы и институты бесполезными: «Не жди, пока опыт придет к тебе, отправляйся на его поиски. Твой опыт – это твой материал».

И вот Хемингуэй отправился в Испанию – в поисках нового опыта, любви и творческого вдохновения. Оказавшись в Мадриде, любовники погрузились в свой роман, не забывая при этом освещать события гражданской войны. Хемингуэй и Геллхорн влюбились друг в друга, в Испанию и, в определенной степени, в войну, ставшую для них делом личным. В 1938 году Марта пишет Элеоноре Рузвельт из Барселоны: «Эта страна слишком прекрасна, чтобы оставить ее фашистам». Живет пара в люксе на четвертом этаже отеля Florida, с годами превратившегося в универмаг El Corte Inglés de Callao. Журналисты часто просыпаются от взрывов, сотрясающих здание. Геллхорн пишет репортажи о жертвах среди гражданского населения для журнала Collier’s, Хемингуэй собирает материалы для посвященного Марте романа «По ком звонит колокол», который вернет писателю расположение читателей и критиков. Сирены воздушной тревоги нередко застают их в постели: ночью они занимаются любовью, днем рассказывают о войне. И наоборот. В одной из своих депеш Геллхорн пишет, что испанцы не могут оставаться дома, даже когда идет война: «Все вышли на улицу насладиться холодными лучами вечернего солнца. Бомбардировок не было уже целых два часа».

Три года они жили этой войной, пили, разговаривали с солдатами и полностью отдавались непреодолимому очарованию опасности. Что может подарить человеку больше страсти, больше стремления жить здесь и сейчас, чем неуверенность в том, что ты вообще будешь жив на следующий день.

Гражданская война, закончившаяся, к их глубокому разочарованию, победой Франко в 1939 году, соединила Геллхорн и Хемингуэя, возможно, на лучшем отрезке их жизней. После возвращения в Америку отношения между ними безнадежно испортились из-за постоянных отъездов Геллхорн и измен Хемингуэя. В 1940 году писатель, влюбленный в Кубу, отправляется жить на этот остров, Марта следует за ним. На какое-то время гул пушек сменяется спокойной жизнью в поместье «Финка Вихия»: пара потягивает дайкири и играет по вечерам в теннис. Параллельно Хемингуэй упорно работает над романом о войне, с которой они только что вернулись. Они так и не поженились, потому что Марта этого не хочет. Она слишком ценит свою независимость и отвергает все предложения любовника. Сама журналистка описывает свои отношения с женатым мужчиной – до ноября 1940 года Хемингуэй был женат на другой журналистке, Полин Пфайфер, – как способ «благочестиво грешить в любой день недели». В конце концов Марта уступает его напору и соглашается стать приличной женщиной, но добавляет, что не в силах переделать свою природу: «Первая в грехе, последняя в браке».

Марта не была создана для брака – такого, каким его представляли в то время. Она неважно готовит, долго сидеть на месте не способна – за время своей журналистской карьеры она успела посетить пятьдесят стран – и не слишком-то любит секс, притом что у нее было много разных любовников. «Все, что я получала [в постели], – это удовольствие быть желанной, как мне представляется, и ту нежность (недостаточную), которую проявляет мужчина после соития. Осмелюсь сказать, что я была худшим товарищем по постели на всех пяти континентах». Ее единственная плотская страсть – это, бросив все, нестись сломя голову куда подальше и рассказывать всему миру о том, что там происходит. И страсть эта лишь усугубляется рядом с инфантильным и капризным, ревнивым и неуравновешенным сексистом, каким был Хемингуэй – который не замедлил продемонстрировать во всей красе эти и другие свои недостатки.

Свой медовый месяц они провели, как два настоящих журналиста, отправившись на азиатский фронт Второй мировой войны, где японцы, по словам Геллхорн, зверствовали не меньше нацистов. Как и предсказывали супруги, испанский конфликт стал прелюдией к другой, гораздо более крупной, глобальной и решающей для истории битве. И ни один из них не собирался упускать этой возможности. В Китае, несмотря на все неудобства, Геллхорн наконец почувствовала себя частью народа, сделавшего борьбу философией всей своей жизни. Борьбу с японцами. С голодом. С нищетой. Перемены и история – вот что ее интересовало.

На тот момент, когда Геллхорн оказалась в Китае, население страны составляло примерно треть от сегодняшнего, и все равно Марта была поражена количеством людей, которые буквально кишели вокруг – повсюду. По ее словам, жизнь в окружении китайцев, стоически переносивших все невзгоды, заставила супругов самих почувствовать себя китайцами, готовыми «бороться, как звери». Как можно не восторгаться такой самоотверженностью целого народа и одновременно не задаваться вопросом, почему они не научились относиться