Скотленд-Ярд. Самые громкие убийства, которые расследовала полиция Лондона - Саймон Рид

Теперь же Таннеру предстояло заняться величайшим в своей карьере расследованием (хотя, конечно, никто еще не знал, что оно окажется таковым). Инспектор Керресси, давний друг Таннера, поделился с ним теми сведениями, которые успел раздобыть, и передал в его распоряжение трость, портфель и таинственную шляпу. Таннер распорядился отправить описание пропавших часов и цепочки ювелирам и владельцам ломбардов. Кроме того, приказал напечатать около 2000 плакатов с этим описанием (плюс подробности относительно пропавшего цилиндра Бриггса) и с обещанием награды в 300 фунтов за сведения, которые позволят арестовать преступника. За несколько дней плакаты развесили по всему городу[298]. 13 июля The Daily Telegraph отмечала:

Вчера на многих главных лондонских магистралях замечены были небольшие кучки прохожих, в тревоге читающих только что развешанные плакаты. Это не было одно из тех предписаний, где сэр Ричард Мейн велеречиво описывает маршруты, коими экипажам надлежит подъезжать к какой-нибудь цветочной выставке или к великосветскому дому, где устраивается прием, — внимание любопытных привлекло слово «убийство». Читатели плакатов вмиг поняли, что смертоносная охота началась; что общество потрясено отвратительным преступлением и жаждет отомстить за него[299].

Скотленд-Ярд наводнили письма со всех концов страны: доброхоты пытались помочь следствию. Большинство сообщений было «самого нелепого свойства и совершенно бесполезно». Но ими дело не ограничилось. «В здании полицейского участка в Боу собралась обширная коллекция шляп разных форм и размеров, найденных по всему Лондону после убийства, — извещала The Evening Standard, — и полиция получает имена, несомненно, по большей части совершенно безвинных личностей, возвратившихся в ту ночь домой без шляпы или же с подбитым глазом»[300].

Но одно сообщение выделялось на фоне остальных. Ювелир Джон Дэс (фамилия говорящая: Death означает «смерть»), прочитав в газетах об убийстве, заявил, что он, возможно, обслуживал убийцу. По словам Дэса, 11 июля, в понедельник, некий «иностранец, явно из хорошего общества» зашел в его лавку (по адресу Чипсайд, 55), чтобы обменять золотую цепочку. Это был человек лет тридцати, либо немец, либо швейцарец, худощавого телосложения, с болезненно-желтоватым цветом лица, одетый в «черный сюртук поверх черного же жилета, темные брюки и черную шляпу». Незнакомец хорошо говорил по-английски. Он обменял золотую цепочку «альберт» на другую часовую цепочку и на золотое кольцо с печаткой, украшенное белым сердоликом. Общий денежный эквивалент сделки составил 3 фунта 10 шиллингов (по современным ценам — примерно 470 фунтов, или 600 долларов)[301].

Хотя незнакомец «на протяжении сделки казался совершенно спокойным», ювелир заметил, что его клиент «старался не демонстрировать свою наружность» и держался подальше от прилавка-витрины. Цепочка, которую принес таинственный клиент, соответствовала описанию пропавшего имущества Бриггса. Дэс передал цепочку инспектору Керресси, который изучил ее под увеличительным стеклом. Он заключил: «На ней нет ни малейшего следа крови; судя по застарелой грязи, приставшей к звеньям вследствие долгого ношения, этот предмет в последнее время не мыли». Керресси решил, что цепочку, вероятно, выдернули из жилета Бриггса еще до того, как началось смертоносное избиение[302].

* * *

Утром в четверг, 14 июля, похоронная процессия с телом Томаса Бриггса тронулась в путь от дверей дома семьи Бриггсов на площади Клэптон-сквер. Катафалк медленно двигался вдоль притихших улиц, по обеим сторонам которых выстроились скорбящие горожане. Пунктом назначения стала Унитарианская церковь Грэвел-Пит. Хозяева лавок, находившихся на пути траурной процессии, закрыли свои заведения в знак печального почтения[303].

Таннер ощущал на себе давление общественного мнения. «Судя по всему, полиция чувствует, что после множества провалов, допущенных ею в последние годы, нынешнее дело стало настоящим испытанием, которое покажет, на что она способна, — отмечала The Evening Standard, — и, если ее усилия не увенчаются успехом, это станет пятном на репутации системы сыскной полиции всей страны». Хотя описание таинственного клиента ювелира Дэса не давало особой возможности развивать расследование, Таннер все-таки направил детективов в «Фолкстон, Дувр, Саутгемптон, Харидж, Халл, Ливерпуль и другие порты» для наблюдения за пароходами, отплывающими к берегам других стран. «Ярд» велел полиции портовых городов «внимательно следить за лицами, поднимающимися на борт судов, которые отправляются в заграничное плавание». Полицейские также взяли под наблюдение меблированные комнаты, сдававшиеся иностранцам, — было известно, что подобного рода съемное жилье «в изобилии имеется в некоторых уголках столицы». Констебли, вооружившись фотографиями покойного, опрашивали носильщиков, билетных контролеров и пассажиров на каждой станции Северолондонской железной дороги между Фенчёрчем и Хакни. Таннер надеялся, что эти усилия позволят открыть какую-то новую линию расследования, однако добиться полезных результатов пока не удавалось[304].

В распоряжении Таннера имелась лишь одна конкретная улика — найденная в купе измятая касторовая шляпа. Но допрошенный шляпник не сумел вспомнить, кто ее у него заказывал. И все это происходило на фоне ежедневных потоков писем в Скотленд-Ярд — посланий, авторы которых приписывали убийство каким-то немцам, явно не имевшим к делу никакого отношения. «Складывается впечатление, — подчеркивала Reynolds’s Newspaper, — что иностранцы, проживающие в Лондоне, стали теперь предметом весьма пристального внимания». Вечером в пятницу, 16 июля, один констебль, служивший в южнолондонском районе Саутуарк, арестовал немца, «чья наружность в некотором отношении соответствовала описанию мужчины, обменявшего часовую цепочку в лавке мистера Дэса». Вызвали ювелира; тот, прибыв из дома в участок, взглянул на «незадачливую персону» и очистил ее от всяких подозрений: Дэс никогда не обслуживал этого человека в своем магазине[305].

В тот же вечер инспектору Керресси сообщили, что «мужчину в шляпе покойного мистера Бриггса» задержали и доставили в полицейский участок на Уэллс-стрит (в Хакни). Прибыв в участок, Керресси обнаружил, что сообщение было розыгрышем. И вообще, в стране бушевала какая-то буря «мнимых „узнаваний“ преступника, информирования полиции об этом и тому подобного рода отвлечений». В субботу инспектора уведомили, что некий немец, похожий на описанного мистером Дэсом клиента, «спустя день-два после убийства» поселился в меблированных комнатах в Северном Вулидже, неподалеку от Лондона. Керресси попытался развить эту линию расследования, но и она оказалась «довольно безнадежной». Складывалось впечатление, что объектом подозрений местных жителей становится любой худощавый мужчина с желтоватым лицом в шляпе и с тростью, говорящий с акцентом[306].

Лондонцы затаив дыхание следили за разработкой всех этих ложных следов. Многие спешили сообщить (через «Письма в редакцию») свои соображения на сей счет. Мысли поступали самые разные — от рассуждений, было ли вообще совершено преступление (один читатель The Times предположил, что у мистера Бриггса просто лопнул кровеносный сосуд), до перечисления мер, которые необходимо принять, дабы повысить безопасность