«Великая Германия». Формирование немецкой национальной идеи накануне Первой мировой войны - Константин Николаевич Цимбаев

главное направление российской экспансии. Более того, восточноазиатская политика была непопулярна, притом не только в народе, но и в образованном высшем слое. «Сердце нации было и оставалось со старыми историческими целями на Востоке, на турецком Востоке»[250]. Еще определеннее Рорбах писал десятью годами ранее: национально-политические идеалы в России – выполнить свою историческую миссию – «свергнуть полумесяц с купола Софийского собора в Константинополе и водрузить на его место православный крест»[251]. Помимо Константинополя, который был не только религиозным символом православия, но и играл ключевую роль в вопросе о черноморских проливах, у России были и другие цели – «Балканы, Австро-Венгрия и панславизм!»[252]. Последний, по убеждению Рорбаха, есть объединение разрозненных южнославянских народов под эгидой России и «протяжение ее руки» до самого центра Европы[253]. Перспектива для Германии и Центральной Европы незавидная, и Рорбах склонен был рассматривать картину, им нарисованную, всерьез. Он никогда не забывал указать своим читателям на реальность «русской опасности».

В то же время он подчеркивал, что при условии твердой германской политики по отношению к России «русская опасность» не так велика, как представляется многим в Германии. Россия опасна, но слаба. Стремление преодолеть ту слабость, о которой Рорбах писал еще в 1902 г., действительно вылилось для России в войну с Японией. Унизительные поражения на суше и на море подтвердили правильность вывода Рорбаха о военной и политической слабости России и об ошибочности переоценки ее военной мощи. До русско-японской войны Рорбах стремился опровергать «эту ложную оценку вооруженных сил и военного потенциала России, но большей частью вызывал только недоверчивое сомнение и отвергающие усмешки знатоков». Связано это было с историко-психологической проблемой. В Германии уважение к русской силе восходит к эпохе освободительных войн, братству по оружию в 1813 и 1814 гг. и импонирующей немцам сильной личности Николая I[254]. К психологическим причинам можно добавить трудность получения сведений о состоянии российской армии. Все неизвестное всегда представляется более значительным, чем есть на самом деле.

В действительности же и до Японской войны, и после Россия как военная держава, по Рорбаху, не заслуживает уважения. Она ослаблена рядом тяжелых войн и их финансовым бременем[255], военная техника стала слишком сложна для «солдатского материала», который в основном находится на очень низком уровне общего развития и образования. Политическая и социальная коррупция разъедает все сферы[256]. Одного этого достаточно, чтобы не испытывать страха перед Россией. Но ко всему прочему добавляется главный корень бед России на протяжении всей ее истории – земельная проблема. Рорбах отвергал «легенду о богатой России». Недоедание крестьян, составляющих 80 процентов населения страны, и, превыше всего, земельный голод – вот основа «аграрного и крестьянского вопроса, который был и есть суть и последняя причина всех политических кризисов, которые потрясают Россию»[257]. Без решения этого вопроса дальнейшее развитие страны невозможно. Аграрная реформа жизненно необходима, если она «не состоится или будет неполноценной, то России ничто не поможет – ни экономически, ни политически». Без нее в экономике наблюдается «картина угрожающего государственного банкротства»[258].

Подробно анализируя статистические материалы, накопившиеся к 1910 г., Рорбах отмечал все признаки отсталости, которые не исчезли ни благодаря деятельности Витте и Вышнеградского, ни в ходе политических изменений 1905–1907 гг. «Стагнация экономики, ее падение, абсолютное и относительное, по сравнению с другими странами»; слабость бюджета, подверженность воздействию неустойчивой Думы и влиянию возможных внезапных указов, требующих непредусмотренных расходов, железные дороги, непродуктивные и поглощающие огромные средства; «превосходство ввоза капитала над его вывозом и превосходство вывоза продукции над ее ввозом». Отдельно выделяется «непродуктивность русского долга» (8 млрд рублей, из которых 2 млрд отняла Русско-японская война и 1,5 – железные дороги). При низком уровне экономики «дефицит бюджета растет из года в год», что неизбежно ведет к краху[259].

В сфере политической отсутствие реформ, в результате – ужасное положение крестьян – привело к тому, что в их среду «политическая революционная пропаганда… проникла глубже, чем привыкли представлять в Европе». Все это привело и вновь приведет к революции, опасной своими разрушительными последствиями не только для России, но и для Западной Европы. Спасти от нее может только правительство, у которого будет моральный авторитет в обществе и в народе, а также поддержка Запада, особенно Германии, имеющей в России большие финансовые интересы. Для Германии самое важное – чтобы в России была восстановлена экономическая и политическая стабильность, поэтому следует поддерживать «реформы, которые Россия действительно проводит для этой цели»[260].

Следует признать, что сделанный Рорбахом анализ экономического и социального положения России накануне мировой войны точен и, при всей его самостоятельности, весьма схож с теми суждениями, что были характерны для российской леворадикальной, преимущественно эмигрантской, печати. Правда, итоговый вывод Рорбаха о необходимости «поддержки реформ» коренным образом противоречит убеждениям российских революционеров и продиктован стремлением предотвратить возникновение ситуации, к которой Россию в итоге и привела ее «военная партия», сначала принявшая активное участие в окружении Германии, а затем – любопытный образец логики германского экспансиониста! – заставившая царя «поставить себя на сторону бандитов и цареубийц»[261].

После мировой войны Рорбах неизменно подчеркивал, что «опасность исходила от России», что русские «в любом случае были решительно за войну» и что немецкое правительство «начало, к сожалению, трезво смотреть на Россию не раньше, чем из Петербурга пришло сообщение, что мобилизация уже началась»[262].

Для враждебности России к Германии было много причин, и Рорбах, перечисляя их, сожалел, что его мнению знатока русской проблемы не уделяется должного внимания. В своей экспансии на Запад Россия стремилась не только на Балканы и к Черноморским проливам, не только удерживала за собой Прибалтику. «Для враждебности России против Австро-Венгрии есть еще одна, очень трудно устранимая причина – украинское движение»[263]. Здесь, как и в ряде других вопросов, Рорбах не был оригинален. В данном случае он сам признавал, что повторяет концепцию украинского автономиста П.П. Митрофанова, профессора Петербургского университета и ученика Дельбрюка. С ним Рорбах длительное время состоял в переписке, во многом на основе его писем Рорбахом в разгар мировой войны были написаны статьи в знаменитой серии брошюр о «русской опасности»[264].

Постоянно обращаясь к теме российского экспансионизма и «русской опасности», Рорбах достигал и еще одной цели: вопрос о виновности в развязывании европейской войны в настоящем и, что не менее важно, в будущем он всецело связывал с политикой России. В 1915 г. он утверждал: «Если война окончится, не приведя к основополагающему ослаблению мощи России и особенно к сокращению ее границ, то нельзя быть