Из Кисловодска в Кисловодск. 1918–1919 - Всеволод Евгеньевич Милоданович

в Киев, капитана Кременецкого. За него решила этот вопрос его «де факто жена» (как говорят англичане в таких случаях): он должен был «сесть в бест». Персы имеют для этого мечети, киевляне – погреба, со значительно меньшей гарантией безопасности, но с этим приходилось примириться. Сопротивляться своей жене (опускаю «де факто») в данном случае было невозможным: недаром ее, еще в мирное время, подполковник Генбачев сравнивал с «мышеловкой» и улыбаясь добавлял в пояснение: «Поймает – не выпустит».

Но, кроме того, что она была «мышеловкой», она была так же красивой и статной, как и самой элегантной из наших бригадных дам. Кроме того, у ней были средства, и ездила она в собственном кабриолете, сама управляя лошадью, и иногда рядом с ней сидел не муж, но поручик Кременецкий. Они повели меня в подвал, показать выбранное для «беста» место, и я нашел его довольно удачным!

В подвале был небольшой закоулок такого сорта, что, даже разбросав штабели дров, которые его прикрывали, он мог бы быть обнаружен только при подробном осмотре подвала. Однако сидеть там в одиночестве и в течение продолжительного времени было бы Кременецкому страшно скучно, а потому они оба уговаривали меня составить ему компанию, причем она гарантировала отличное качество обедов! Но я не соблазнился. Подвал был и в доме, где я жил и, вероятно, тоже с закоулками. С какой стати мне было пользоваться чужим подвалом? Вообще все дома в Киеве имели подвалы, и это, надо полагать, было известно всем и, конечно, большевикам! Я смотрел несколько дальше: допустим, что в переходное время большевики меня бы не нашли и я бы вышел из него по собственной инициативе, что бы мне оставалось делать? Предложить свои услуги Красной армии? Обзаводиться фальшивыми документами и жить, как в подвале? Боюсь, что я был бы только обузой для жены, которая, в конце концов, потеряла бы ко мне всякое уважение! Вообще, «водевили с переодеванием» не для меня! Вообще, я любил больше движение и маневр, чем пассивное ожидание надвигающегося. Итак, я категорически отказался от предложения и, взвесив все варианты, решил вернуться в полк!

Но где он находится, да и существует ли вообще? С этим вопросом я пришел в Главное управление Генерального штаба, и там мне ответили, что полк в «Кременчузi». Железнодорожная линия туда ведет по правому берегу Днепра (Фастов – Белая Церковь – Знаменка – Користовка – Крюков), т. е. при медленном темпе продвижения красных казалась пока достаточно безопасной. Но так уж повелось в те времена, что перед приходом красных внешних местами вспыхивали восстания местных большевиков, которые пока что подавлялись. Опасность, таким образом, заключалась в том, что поезд мог прийти на какую-нибудь станцию как раз в неподходящий для пассажиров момент, а потому гарантировать, что я благополучно приеду к месту назначения, было нельзя. Кроме того, и большевики внешние могли где-нибудь продвинуться клином вперед. Но, в общем, я считал, что доеду!

Надо было торопиться с отъездом: большевики заняли Бровары, наше правительство, насколько помню, уже покинуло Киев, военное министерство должно было последовать за ним, беспорядки могли вспыхнуть и в Киеве. Я справился о поездах и решил ехать «завтра» – числа не помню – вечером, и, конечно, без жены – по тем же соображениям, по которым в июле прошлого года, подкрепленными все увеличивавшейся разрухой и тем, что я ехал в полную неизвестность, к микроскопическому полку, которого мог и не найти в украинском море.

Тут очень кстати явился на квартиру ко мне поручик Пономаренко. Он был в отпуску у жены, которая, подобно моей, не была в Полтаве, но оставалась в Киеве. В мирное время Пономаренко был подпрапорщиком 4-й батареи 32-й бригады, а в начале войны был произведен в офицеры «за боевые отличия». Он был солидным, скромным и очень приличным человеком, пользовавшимся общим уважением офицеров и солдат, и был настолько обтесанным, что офицеры чужих частей принимали его за офицера запаса, а не за «из нижних чинов». Ему было лет 35–40. И вот он тоже ломал себе голову над вопросом «что делать?» и пришел ко мне за советом.

Я ему сообщил, что уезжаю завтра вечером в полк, который находится в данное время в Кременчуге, и он решил присоединиться ко мне. Иметь его своим спутником доставило мне большое удовольствие вообще – путешествовать в одиночестве было бы почти сидением в подвале Кременецкому, а, кроме того, этот спутник владел с детства украинским языком, который был для него действительно «рiдной мовой»! Итак, в назначенный час, оставив плачущую жену на платформе, я вместе с ним двинулся в путь.

5. В дороге

В вагоне было довольно просторно: заняты были только сидячие места. На каждой значительной станции в поезде появлялись патрули, проверявшие документы пассажиров. Мои 350 пулеметов производили на них должное впечатление, как и отпускной билет моего спутника. Но чем дальше мы были от Киева, физиономии солдат все более и более принимали большевицкий вид, который действовал на нас удручающим образом. Пономаренко даже сказал мне, что, как кажется, мы напрасно уехали из Киева. Однако оставалось только продолжать движение. Поезд шел медленно, и только на следующий день, а может быть, и на следующий за ним, мы прибыли в Знаменку. Дальше поезд не шел. Мы вышли из вагона и пошли в станционную комендатуру узнать, когда пойдет следующий поезд на Користовку, если и не в Кременчуг.

Когда мы вошли, комендант говорил с кем-то по телефону, и мы услышали его слова: «Вы говорите, что вы украинцы, но почему же в таком случае вы остановили поезд и расстреляли наших “старшин” (т. е. офицеров)?» Ответа мы, конечно, не слышали, но свой вопрос комендант станции повторил несколько раз, что создало у нас впечатление, что человек на другом конце провода увертывается от прямого ответа. Так ничего определенного, по-видимому, не добившись, комендант повесил трубку, и мы смогли задать ему свой вопрос.

Ответом было, что поезд в Користовку, если и будет, то неизвестно когда! Комендант сообщим нам также, что какой-то броневик вытащил из поезда офицеров и расстрелял их, как и то, что Знаменка была отбита у «григорьевцев» всего лишь 2 часа до прихода нашего киевского поезда. Не помню, он ли, или публика на вокзале, рассказала, что в Знаменке стоял поезд с нашей артиллерийской частью штаба VI корпуса, когда на станцию ворвались григорьевцы и, овладев поездом, поставили офицеров «к стенке», а затем бросили их в ров и забросали землей.

Земля была мерзлая,