Из Кисловодска в Кисловодск. 1918–1919 - Всеволод Евгеньевич Милоданович

Меня сильно занимал вопрос, кто, собственно говоря, на фронте? Едва ли был и самый «фронт»! В то время что могла собой представлять Красная армия? Но какие-то «любители сильных ощущений», вероятно, существовали с обеих сторон, «розбишаки та грабижники[119]» и те, и другие, но моральное превосходство было на стороне красных!

Однажды я был послан, вместе с поручиком Пономаренко и повозкой, поискать фураж в соседних селеньях. Затруднение состояло в том, что вся конская амуниция была в разобранном состоянии. Пономаренко, как бывший подпрапорщик мирного времени, был, понятно, более компетентным в этом деле, а потому эту работу я предоставил ему. Он же исполнял и обязанность кучера. Мы посетили несколько хуторов, полученных теперешними владельцами по Столыпинской реформе. На одном из них пили с хозяином самогон, закусывая его пирогом с творогом. Фуража мы не нашли и к вечеру вернулись к поезду. Увидев, что к нему прицеплен паровоз, стало ясно, что мы куда-то опять едем и, увы, еще дальше от Одессы (паровоз был прицеплен с северной стороны поезда). Оказалось, что едем в местечко Рыбницу на Днестре.

6. В Рыбнице

Итак, мы в Рыбнице! Налево – станция, направо (восточнее) – куполообразный и голый невысокий холм, закрывающий горизонт. Железнодорожный путь идет дальше, заворачивает на запад и через мост на Днестре идет в Бессарабию. Мост перегорожен посередине проволочным заграждением, за которым стоят часовые-румыны. Близок локоть, да не укусишь! Местечко само – отчаянно жидовское!

Настала весна, солнечная прекрасная погода! Днем публика выходила из вагонов и прогуливалась по полотну, и всегда – по направлению к мосту! «Невольно к этим грустным берегам меня влечет неведомая сила»! Влекла щирых и не щирых одинаково! Только, может быть, одиночные люди, ходили в противоположную сторону. Там тоже был мост, величиной мало уступавший мосту через Днестр, над глубоким «каньоном», по дну которого протекал ручей. Стены каньона были отвесными, но все-таки возле моста проходила полевая дорога, тоже почти отвесная; «каньон», таким образом, был проходным, даже в этой, наиболее глубокой части нижнего течения ручья.

Кроме нас в Рыбнице квартировала какая-то удивительная школа, которая ежедневно рассыпалась в цепь, ложилась на оттаявшую землю и ходила в атаку на воображаемого противника. Дисциплина в ней была бесподобная! Если бы хоть часть прочих войск ею обладала, мы бы остановили большевиков! Удивительно было и то, что «студентами» ее были офицеры и солдаты на равном положении. Начальником ее был, как говорили, штабс-капитан старой армии, а помощником – полковник!

Спустя некоторое время начдив решил принять меры против возможных нападений со стороны разных банд, гулявших в окрестностях, и организовать охранение и оборону гарнизона. На разведку был послан артиллерист не нашего полка поручик Конаржевский – определить проходимость «каньона». Хотя он доложил потом начдиву, что в некоторых местах он переехал «каньон» верхом, начдив, по малочисленности наших сил, все же решил считать его непроходимым и распределил свое сторожевое охранение так: один полевой караул на мосту через каньон, другой – на холме восточнее поезда, а промежуток между каньоном и Днестром предоставил вышеупомянутой школе.

Караул у моста был предоставлен артиллеристам и саперам, по половине в каждом, караульные начальники – по очереди: сегодня – артиллерист, завтра – сапер. Получилось такое дело: у нас почти не было чинов ниже капитана, у сапер большинство были солдаты, а среди офицеров – сплошные прапорщики. При данных обстоятельствах это, понятно, никаких препятствий не представляло. Помню мой первый караул (который был и последним!).

Мы собрались перед мостом. Караульный начальник (сапер) пошел искать хату в качестве караульного помещения в христианском поселке возле самого моста. Завел нас туда и пошел разводить часовых (предварительно нужно было выбрать места их постов). Остальные саперы, едва вошли в хату, как расселись за столом, вынули карты и начали резаться в какую-то подозрительную игру. Артиллеристы наблюдали.

Вернувшийся караульный начальник наблюдал игру, потом тоже принял в ней участие, а затем встал и сказал мне, указывая на брюнета с Георгиевским крестом на груди: «Видите, как он передергивает? Смотрите, опять!» «Не вижу, – сознался я. – Я не игрок в карты». – «Вы, может, думаете, что он получил крест? Ничего подобного: нацепил его и все! Он – жид и жулик к тому! Смотрите – опять передернул!» «Зачем же Вы с ним играете?» – удивился я. «Приходится!» – загадочно ответил караульный начальник и подсел продолжать прерванную им игру! Игра продолжалась с прежней скоростью, к ней подсели двое артиллеристов.

Караульный начальник снова вскочил (он был страшный непоседа!). «Теперь нужно достать вино!» – сказал он мне. Замечу, что он сразу почувствовал ко мне большую симпатию. Кем он был? Вероятно, прапорщиком военного времени, со школой прапорщиков, если не из нижних чинов. Говорил он со мной по-русски, как-то отрывисто. Итак, он вышел и вернулся с хозяином, который оказался баптистом и начал речью о вреде спиртных напитков!

«Вот, например, муж, – говорил он, – напился и ударил жену. Разве он виноват? Нет, виновата водка, она!» И все играющие повторили хором: «Она!» Баптист говорил очень долго и приводил массу различных примеров, заканчивая каждый словами «она!», и каждый раз это слово было подхвачено игроками: «Она! Она!» Я считал, что дело караульного начальника проиграно: нашел, к кому обратиться, к баптисту! Но последний, по-видимому, остался очень доволен своей речью и откликами на нее, а потому, к моему удивлению, ушел на момент и вернулся с вином! Караульный начальник и прочие игравшие в карты принялись за него.

Но затем караульный начальник снова вскочил от стола и сказал мне: «Теперь нужна женщина? Где я ее найду?» И пошел искать. Тем временем пришла моя очередь идти на пост. Я стоял с, так сказать, нашей стороны моста. Тьма была кромешная! Мост, на страшной высоте, был некрытый, и только по одной стороне было что-то вроде тротуара для пеших, одна или две доски вдоль. Коллега стоял с другой стороны моста.

Вдруг послышались шаги на мосту: шел караульный начальник, а с ним и предмет его поисков. «Нашел! – сказал он мне. – Но так темно, что не могу разобрать кого! Может быть, ей 80 лет!» «Предмет» – хихикнул. «У меня есть спички», – сказал я, и стал чиркать ими одна за другой. Но Предмет, смеясь, заворачивался в платок, а ветер моментально задувал огонь. Истратив полкоробки, я заявил, что должен прекратить, чтобы не остаться без спичек.

«Что же мне теперь делать?» – с отчаянием сказал караульный начальник. Меня осенила мысль: «Попробуйте