Страсть. Женская сексуальность в России в эпоху модернизма - Ирина Анатольевна Жеребкина

возможности адьюльтера как фактора поддерживающего функционирование брачных отношений в культуре модернизма: после смерти Зиновьевой-Аннибал становятся не нужны и прекращаются внебрачные отношения Сабашниковой и Иванова (они даже больше никогда не виделись, хотя накал страсти в этом любовном треугольнике дошел до экстремума как раз накануне нелепой и неожиданной смерти Лидии Зиновьевой-Аннибал). Точно так же лесбийская любовь Христины к Алине в романе Анны Мар Женщина на кресте может сохраняться только при условии брака Христины с Юлием: именно поэтому Христина и соглашается на этот брак.

• Лесбийские отношения в этот период русской культуры, в отличие от их интерпретации в современной лесбийской теории, маркирующей лесбийское желание как нефаллическое, представлены в литературе как жестко иерархические – как, например, отношения актрисы Веры, выступающей в фаллической роли Пигмалиона и её юной возлюбленной, играющей роль покорной Галатеи в повести Зиновьевой-Аннибал Тридцать три урода. Роман заканчивается самоубийством Веры после того, как она понимает, что больше не способна выполнять фаллическую функцию для своей возлюбленной. По этой же модели стремится строить свои лесбийские отношения с Софией Парнок Марина Цветаева – как опыт сексуального общения по фаллическому типу «старшей» («настоящей лесбиянки») и «младшей» («ненастоящей»), в то время как Парнок, одна из первых женщин в русской культуре, открыто репрезентирующей и в жизни, и в поэзии опыт лесбийской сексуальности, предложила своей возлюбленной альтернативный, нефаллический и потому немаркируемый в терминах дискурса адюльтера тип отношений.

• Дискурс лесбийской сексуальности представлен в теории русского модернизма неявно, как правило, в качестве маркируемого в терминах дополнения к дискурсу гетеронормативной сексуальности и выполняющего функцию интенсификации основной сюжетной интриги. Так в творчестве Анны Мар в структуре классического любовного треугольника «муж – жена – любовница» связь «любовница – жена» часто оказывается гораздо более интригующей, напряженной, сложной и драматической, чем отношения «любовница – муж»: жена в этих отношениях играет роль «Другой женщины» для любовницы, т. е. недоступного идеала «настоящей женщины», уверенной в себе, не испытывающей нехватки на фоне страдающей и несчастной любовницы. Причем мужчина часто просто устраняется из этих отношений, будучи вынужденным, не выдержав их напряжения, покончить жизнь самоубийством (например, новеллы Мар Телефон и Любовь). В первом случае основу сюжета представляет разговор по телефону жены и любовницы её мужа сразу же после его самоубийства. Вначале представляется, что отчаянный звонок любовницы жене вызван чувствами, которые она испытывала к её мужу, и потрясением от смерти возлюбленного. Однако к концу разговора обнаруживается, что главной причиной её звонка было, как оказывается, желание коммуникации с женой как «другой женщиной», стремление высказать свои чувства именно ей («Я нарочно позвонила вам по телефону… Я вас ненавижу…» И тут же: «О… простите меня… Я вам причиняю боль… Я схожу с ума… Я бросаюсь перед вами на колени»). Во втором случае смерть мужчины (Леона, гражданского мужа главной героини Янины) вызвана тем, что он становится любовным объектом интереса одновременно нескольких женщин, в свою очередь находящихся между собой в сложных отношениях сексуального характера. В результате мужчина оказывается неспособным на равных выдерживать роль участника этой интенсивной коллизии женской сексуальности, включающих отношения матери и дочери, а также их двух подруг, предпочитая – путем самоубийства – ускользнуть из них навсегда.

Позднее София Парнок своей жизнью и своим творчеством попыталась реализовать альтернативную модель лесбийской сексуальности – вне фаллических иерархий и вне дискурса модернистской мизогинии с его маркировками лесбийства как формы перверсивной сексуальности.

* * *

Итак, отличие репрезентации женской субъективности в дискурсе русского модернизма от классической русской культуры XIX века состоит в том, что если в классической культуре прямо постулируется идея морального и – как следствие – уголовного наказания за проявление женской сексуальности в форме адюльтера (например, в романах Анна Каренина или Воскресение Льва Толстого или романе Леди Макбет Мценского уезда Николая Лескова), то в дискурсе культуры рубежа веков женская адюльтерная сексуальность становится средством репрезентации структуры модернистской субъективности как таковой. Сексуальность в этот период метафизически репрезентирована как женская сексуальность.

В то же время основным парадоксом нового культурного дискурса оказывается то, что высокая степень эстетизации феномена женской сексуальности в литературе оборачивается трагическими разрушениями женской субъективности вне дискурсивных рамок литературы – то есть в реальной жизни. Показательно в этом контексте несовпадение сюжета повести Брюсова Последние страницы из дневника женщины и реальной истории прообраза брюсовской героини Марии Тарновской:[151] если в повести Брюсова женщина служит вдохновляющим стимулом для совершения преступления мужчиной и, являясь формально невиновной в совершенном убийстве, не подлежит уголовному наказанию и осуждается Брюсовым исключительно с позиций морали, то в реальности Марию Тарновскую – прототип героини повести Брюсова, – отправляют в тюрьму, где, собственно, она и пишет свою Исповедь истерзанной души (1913).

Парадоксальным является также то, что стиль письма Брюсова, миметирующего женское письмо и стиль письма самой Тарновской, почти идентичны: различие состоит лишь в том, что Исповедь истерзанной души Тарновской написана самой женщиной, находящейся в тюрьме и ожидающей отправки на каторгу.

4. «Прекрасная Дама» Любовь Дмитриевна Блок

«Другая женщина» как Прекрасная Дама

Одна из основных конструкций символической «другой женщины» в культуре русского модернизма – это конструкция Прекрасной Дамы. И одна из самых драматических историй любви в истории русской литературы связана именно с любовью к самой знаменитой Прекрасной Даме русской литературы Любови Дмитриевне Блок двух наиболее известных поэтов Серебряного века – Александра Блока, мужа, посвятившего своей жене Любови Дмитриевне, возможно, самый известный в истории русской литературы любовный цикл Стихи о Прекрасной Даме и их общего друга Андрея Белого, любовь которого к Прекрасной Даме Любови Дмитриевне Блок была главной любовью его жизни. «История этой любви, – пишет в Некрополе Ходасевич, – сыграла важную роль в литературных отношениях той эпохи, в судьбе многих лиц, непосредственно в ней даже не замешанных, и в конечном итоге – во всей истории символизма».[152]

Сюжет этой истории общеизвестен: после неудачного романа с Ниной Петровской Андрей Белый страстно влюбляется в жену своего молодого кумира, гениального трагического поэта Александра Блока, и жена, потрясенная проявившимся после свадьбы равнодушием к себе молодого мужа, также отвечает на страстную любовь его друга. В перипетии сложных отношений любовного треугольника посвящены не только родственники и друзья, но весь круг русских символистов начала века; и почти все они оставили свои воспоминания об этой популярнейшей в русской культуре истории любви. Однако после того, как Блок был поставлен в известность об их романе, роман неожиданно прекращается: Любовь Дмитриевна Блок неожиданно отказывает Белому в любви и возвращается