Книга 2. Война и мир Сталина, 1939–1953. Часть 1. «Наше дело правое», 1939–1945 - Андрей Константинович Сорокин

— дважды в первой половине года докладывали Сталину о проблеме обеспечения армии боеприпасами. Советский вождь был более чем хорошо осведомлен о зияющих брешах в военном и оборонном строительстве. Начинать большую войну, не обеспечив войска в должной мере «огневыми припасами», не подготовив театра военных действий, — попахивало авантюризмом, к которому политический метод Сталина не располагал.

Но главная проблема лежала в другой плоскости. Военные не давали и не могли дать ответа на вопрос о том, какими политическими результатами должно закончиться победоносное (с их точки зрения) сражение с вермахтом на территории Польши и Восточной Пруссии. Отсутствие ясной перспективы в этом отношении заставляло Сталина многократно взвешивать варианты развития событий и предлагавшиеся ему способы реакции на них.

Сегодня, как представляется автору, нет особых оснований приписывать Сталину мечтания об экспорте революции в Европу посредством «освободительного похода» Красной армии и насаждении там социализма военно-политическими методами, как это иногда представляется некоторыми авторами[262]. С неприятием комплекса социалистических идей в их большевистской интерпретации, всплеском национализма и националистической консолидацией в ответ на вторжение «красных освободителей» Сталин не раз сталкивался и в Польше, и в Финляндии, и на Кавказе. Попытки большевистского руководства Советской России в начале 1920-х спровоцировать революции в ряде европейских стран при помощи Коминтерна завершились, как мы видели, очевидным провалом. Попытка защитить социалистическое правительство Испанской республики в 1939 г. потерпела фиаско. Нет, не в характере советского кунктатора с его политическим методом сначала «как следует понаблюсти» было бросаться с головой в авантюры, не сулившие несомненного успеха. Только там, где соотношение сил многократно перевешивало, Сталин позволял себе демонстрировать военную силу. Но и в этих случаях, как показал опыт советско-финской войны 1939–1940 гг., дела шли совсем не так, как представлялось из кабинетов советского политического и военного руководства. Так что отказ Сталина от предложения Тимошенко и Жукова нанести упреждающий удар видится не случайностью, а вполне основательным решением. Авторитетный свидетель и участник событий А. М. Василевский запишет много позднее в своих воспоминаниях: «…Хотя мы и были еще не совсем готовы к войне… но, если реально пришло время встретить ее, нужно было смело перешагнуть порог. И. В. Сталин не решался на это…»[263] Нерешительность Сталина, однако, не означала, что принятым решением не наносить упреждающий удар перечеркивался сам план от 15 мая. Все его основные положения оставались в силе.

Для отражения ожидавшегося удара немецких войск, по мнению руководства Наркомата обороны и Генштаба, наличных войск было недостаточно. Поэтому станут осуществляться переброска из тыловых районов нескольких армий второго стратегического эшелона и выдвижение их на территорию Прибалтики, Белоруссии и Украины, — будет позднее вспоминать Жуков. Сделать это Сталин разрешил «после неоднократных докладов»[264]. Сосредоточение этих войск следовало завершить в период с 1 июня по 10 июля 1941 г. Одновременно начались скрытая перегруппировка войск внутри приграничных округов и их перемещение ближе к границе.

В связи с нарастанием военной угрозы со стороны Германии нарком обороны С. К. Тимошенко в мае 1941 г. направит командующим войсками Ленинградского (ЛВО), Прибалтийского (ПрибОВО), Западного (ЗапОВО), Киевского (КОВО), Одесского (ОдВО) военных округов директивы по разработке плана обороны государственной границы[265].

Согласно этим планам в основу обороны планировалось положить систему укрепрайонов и полевых укреплений вдоль границы; особое внимание уделялось противотанковой обороне и порядку использования противотанковых артиллерийских бригад, мехкорпусов и авиации; предписывалось разработать планы эвакуации государственных и военных предприятий. Определялся размер ресурсов по боеприпасам, использованию горюче-смазочных материалов, продовольствию и фуражу, использованию авиации. Были определены районы обороны, ответственные направления и задачи обороняющихся в них войск[266].

Осуществлять оборону должны были войска прикрытия, удержание которыми оборонительных рубежей должно было обеспечить проведение мобилизации, сосредоточение и развертывание основных войск. Расчет при этом строился на том, что и вермахту потребуется время для проведения мобилизации. Эти задачи ставились и в стратегическом, и в оперативном звеньях, однако имели второстепенный характер. В этих директивах притом не содержалось конкретных указаний по построению обороны и созданию группировки войск прикрытия. Планом предписывалось обеспечить готовность при благоприятных условиях нанести по указанию Главного командования стремительные удары основными силами отмобилизованной и развернутой Красной армии и перенести боевые действия на территорию противника[267].

Директива С. К. Тимошенко командующему войсками Ленинградского военного округа о разработке плана обороны государственной границы

14 мая 1941

[ЦА МО РФ. Ф. 28. Оп. 17. Д. 18. Л. 56–74]

Таким образом, план Сталина, судя по всему, заключался в том, что Красная армия, дав отпор германской агрессии, должна была разгромить вермахт в ходе наступательной операции на территории Польши, оккупированной германскими войсками, и Восточной Пруссии. Основное внимание уделялось подготовке наступательной операции, а проблемы обороны и прикрытия собственных войск рассматривались как второстепенные. Вариант стратегической обороны не был проработан должным образом. Оборонительные планы были разработаны, оформлены и доведены до войск приграничных округов за считанные дни до начала вторжения вермахта в СССР. По этой причине большинство предусмотренных этими планами мероприятий не было реализовано[268]. При этом завершить развертывание войск советское командование не успело[269]. На эту реализовавшуюся «возможность [Германии] предупредить нас в развертывании и нанести внезапный удар» прямо указывалось и в «Соображениях» от 15 мая.

В выступлении по радио 3 июля 1941 г. Сталин назовет запоздание в развертывании одной из основных причин поражения Красной армии в начальный период войны. «Войска Германии, — скажет он, — были уже целиком отмобилизованы, и 170 дивизий, брошенных Германией против СССР… находились в состоянии полной готовности, ожидая лишь сигнала для наступления, тогда как советским войскам нужно было еще отмобилизоваться и придвинуться к границам»[270]. Много позже, на совещании по вопросам демобилизации и реорганизации Красной армии 20–21 мая 1945 г., Сталин подтвердит: «Войска первой линии к началу этой войны не были полностью отмобилизованы, не хватало по 3–4000 человек на дивизию…»[271]

«…Армия отмобилизоваться не может». Проблемы подготовки Красной армии к войне

Итак, согласно подходам, возобладавшим в советском политико-военном руководстве, с началом войны предполагалось развернуть решительные наступательные действия с целью разгрома противника, осуществившего агрессию против СССР, на его территории. Наступление рассматривалось как единственный способ эффективной обороны страны и достижения решительной победы. В апреле 1940 г. на заседании комиссии Главного военного совета Сталин поставит задачу: «Мы должны воспитывать свой комсостав в духе активной обороны, включающей в себя и наступление»[272].

Советская военная наука разработала в 1930-х гг. передовую теорию глубокой наступательной операции,