6-я батарея. 1914-1917 гг. Повесть о времени великого служения Родине - Болеслав Вильгельмович Веверн

Дивизия уже в дыму от рвущихся снарядов противника. Германцы поднимаются в гору. Уже работают пулеметы, винтовки. Сплошной гул от выстрелов, дым, огонь. Целыми шеренгами, как скошейные, падают атакующие. На месте упавших появляются новые и упорно лезут наверх. Кучи сраженных все растут. На мертвых падают новые мертвые, давят под собою раненых. Убитые, раненые, живые – здоровые – люди срываются с круч и падают в пропасти.

Германцы уже близко. В наших окопах волнение. Страшно – люди теряются, не выдержат…

5-й батареи прапорщик Олсуфьев вскакивает открыто на бруствер. Люди приходят в себя, огонь ровнее, огонь усиливается. Германцы не выдерживают и скатываются вниз. Прапорщик Олсуфьев мертвый падает с бруствера в окоп, убитый наповал шрапнельной пулей, попавшей в голову.

Мимо меня проводят офицера. Я узнаю его: это прапорщик-артист 2-го полка, живший под Перемышлем вместе с полковником Ермолаевым.

– Вы ранены, прапорщик?

Дикими, блуждающими глазами смотрит он на меня и ничего не отвечает.

– Они не в себе, – тихо говорит один из солдат, провожающих прапорщика.

Господи! Я вижу перед собой сумасшедшего.

Ночь приносит некоторый покой измученным людям. Пахнет кровью, от запаха крови кружится голова.

* * *

5 часов утра. Чуть светает. Из низин поднимаются испарения и белым облаком закрывают склоны гор. Их гребни, как острова из пены морской, резко выступают из пелены испарений.

Германские снаряды уже гудят, целыми массами рассекая воздух, разворачивают наши окопы и наполняют их жаром и дымом. Прижалась к брустверу наша пехота; винтовки сплошной стальной щетиной торчат из окопов навстречу наступающим германцам. Опять они идут сплошным строем в облаках наших шрапнельных разрывов. Сколько их? Еще больше, чем вчера: за ночь прибыли новые силы. Германцы налегке – в одних лишь мундирах, только с винтовками в руках.

По трупам передних, не останавливаясь, не залегая, быстро подвигаются германские цепи. Опять лезут вверх, опять заработали наши винтовки и пулеметы, сплошной молнией сверкают огни выстрелов в черном дыму.

Устали наши люди в окопах. Падают не только убитые и раненые, но и заснувшие от усталости, от истощения. Спят под огнем, но проснутся ли они еще к жизни?

Атака идет за атакой. На смену уставшим, отбитым появляются новые, свежие.

Командующий армией генерал Радко-Дмитриев под огнем, в окопах, раздает солдатам Георгиевские кресты.

– Потерпите, герои, еще немного – скоро будет вам смена.

– Выдержим, ваше высокоблагородие, Бог не выдаст.

Второй день ярых германских атак прошел благополучно. Все атаки отбиты.

* * *

Уже третьи сутки германцы безуспешно, но упорно атакуют нашу дивизию. Телами их покрыты все склоны, целые кучи тел навалены в пропастях. Раненых не выносят из боя: это сделать совершенно невозможно, и раненые задыхаются под телами убитых, другие умирают, истекая кровью, без капли воды, с лицами, искаженными страшными гримасами от невероятных мучений.

Дивизии приказано перейти в контратаку.

Напрасно командиры полков доказывают начальнику дивизии, что невозможно, что люди измучены, голодны. Приказание остается в силе, и дивизия встает. Вяло, без всякого душевного подъема, разновременно выходят полки из окопов, связь между ними сразу теряется. Дивизия утонула в дыму разрывов германских снарядов.

Что происходит там? Ничего невозможно ни разобрать, ни понять. Мимо наблюдательного пункта бегут одиночные люди:

– Погибли!.. Дивизия погибла!.. Немцы всех режут!

– Господин полковник, вы слышите? – обращаюсь я к прибывшему на пункт командиру дивизиона.

– Чепуха. Я только что по телефону получил извещение, что у нас все благополучно.

В наших пехотных окопах появляются какие-то люди. Они начинают спускаться в долину, где стоят наши две батареи.

– Господин полковник, это немцы. Разрешите снять батарею с позиции.

– Нет, это наши.

– Ах, наши? Ну, хорошо… Шестая батарея, прямой наводкой, беглый огонь!..

Пока 6-я батарея своим огнем сдерживает появившихся на склонах германцев и очищает от них эти склоны, 5-я батарея галопом уходит с позиции. У орудий стреляющей 6-й батареи собирается кучка, человек пятьдесят, уцелевших пехотинцев. Это все, что осталось от нашей дивизии, не считая 1-го батальона 2-го полка, бывшего в это время в отделе, и раненых, раньше вышедших из боя. Люди смертельно измучены, они прямо валятся на землю.

Странная психология у этих людей: у своих орудий они уже чувствуют себя вне опасности и немедленно успокаиваются.

Пользуясь временем, когда под огнем батареи немцы спешно очищают склоны, 6-я батарея, тоже галопом, покидает позицию, но уходит недалеко: за деревней Старковцы она натыкается на стоящую 5-ю батарею. Шоссе впереди забито, точно пробкой, в панике пытавшимися уйти обозами, повозки которых, конечно, сцепились колесами. Эту пробку никак нельзя сдвинуть с места, нельзя никак и объехать: по бокам шоссе широкие и глубокие канавы, залитые жидкой грязью. За ними поля, превращенные в топь.

Темнеет. Неужели батарея должна здесь погибнуть? Нас сейчас возьмут германцы. Мы стоим только в полуверсте от деревни Старковцы, уже занятой немцами. Мы слышим их крики в деревне.

– Первое орудие с передка, налево кругом!.. Трубка на картечь!

– Господин капитан, нельзя этого сделать: за первым орудием еще зарядный ящик и две телефонные двуколки.

Что делать? Сбросить зарядный ящик и двуколки в канаву? Остаться без телефонной связи? А вдруг как-нибудь вылезем?

– Распрячь лошадей, вынуть замки из орудий.

Ко мне подходит командир 4-й батареи капитан Л. Н. Карабанов. Рука у него висит, подвязанная какой-то грязной тряпкой.

– Что с вами, Левушка?

– Контузили руку. У меня погибло три орудия. Нельзя было вывезти, их сбросили с кручи в пропасть. Большие потери у меня в батарее: много убитых и раненых. Вы распрягли лошадей? Я тоже это сделал. Будем ждать, что будет.

Проходит час в полной тишине.

Почему немцы не высылают хотя бы разведчиков? Они сразу увидели бы нас. Проходит еще час. Шум в деревне Старковцы затихает.

Дорога свободна: часть повозок сброшена в канавы. Дивизион спасен и тихо уходит.

* * *

Мы все были уверены, что немцы, уничтожив нашу дивизию, несмотря на наступающую ночь, немедленно же постараются развить свой успех, достигнутый такой дорогой ценой, бросив в образовавшийся прорыв достаточное количество своей пехоты, хотя бы только с полевой артиллерией. Этим маневром они могли бы очень легко достигнуть крупного успеха и захватить богатую добычу. Здесь у них, безусловно, были большие резервы. Но если бы они даже бросили в прорыв и небольшой отряд, то тогда, ничем не рискуя, наделали бы нам немало хлопот и бед.

Сверх ожидания и как будто бы вопреки здравому смыслу, они не выслали даже простой разведки и, уверенные в своей безопасности, не выставили