Филипп Янковский. Только чужой текст. Творческая биография - Наталия Александровна Соколова

слышится глубокое, сочувственное понимание жизни и людей. На которых, с доверчивостью агнцев приходящих к нему за назиданием, священнослужитель смотрит проницательным, с мудрым прищуром, взглядом – то строгим, то сострадательным, как бы досадующим… То – ласковым. В такие моменты глаза Варсонофия лучатся в кадре мягким, теплым светом – как, например, в сцене с девочкой, которую он чудесным образом исцеляет от заикания (добавляющей, впрочем, герою фантастические коннотации, идущие вразрез с реалистической интонацией сериала). Исчезающе худой, кажущийся в монашеском одеянии почти бестелесным воплощением духа, Янковский на экране создает образ проводника божественного света и мудрости. Его, столь органичного в длинной, до самого пола, черной рясе, шаги, пластичные проходы по храму на средних и общих планах – это почти хореография.

Сам актер так говорил об этой работе: «Я играю простого человека, который столкнулся в жизни с определенными обстоятельствами, пришел к вере и стал в провинциальном монастыре сначала трудником, потом послушником и потом уже батюшкой. Церковно-приходскую школу он не оканчивал, семинарию – тоже, то есть у нас тут судьба обычного человека, пришедшего к служению, изнутри тянущегося к вере. Роль очень интересная: нужно было на протяжении всех съемок держать этот внутренний свет, не так-то это и просто»[70].

О домонастырском прошлом Варсонофия режиссер рассказывает скорее формально, потому что «надо» – флэшбеки интересуют Молочникова куда меньше. Поэтому и образ провинциального живописца Владимира получился у артиста более схематичным. Начав писать иконы и заниматься храмовой станковой живописью, Владимир понемногу уверовал в Бога, чего за ним раньше не замечали. Слабый, безвольный человек, переживающий крах семейной жизни, Вова решил надежно спрятаться от бесовского мира, одним из демонов которого вдруг стала его собственная жена (Светлана Иванова), получившая работу крупье в самой пучине разврата – московском казино. Сбежать не только от искушений, но заодно и от жизни вообще – с ее бесчисленными опасностями. А главное: спрятать своих дочерей, не отдавать их греховному миру и «одержимой бесом» матери.

Нет ничего предосудительного в эскапизме: монашество как нежелание иметь общее с погрязшим в распутстве миром – частая, очень понятная история. Это пусть и не героический, не реформаторский, но – осознанный духовный путь. Следование которому в итоге дало «тряпке» Вовочке внутренний стержень, смелость и уверенность в себе, выковало из него совершенно новую, сильную и влиятельную, личность – святого отца Варсонофия.

И это могла быть очень красивая история о движении к свету и Богу, – но, увы, начавшись дерзко и хлестко, первый сезон сериала испортился к концу. Молочников и Ремизова сделали «Монастырю» подробную экспозицию, завязанную на сопоставлении, в том числе в броском параллельном монтаже, тусовочной жизни столичных содержанок и быта монастырей Русского Севера. Запрягали долго, зато потом сюжет понесся вскачь, и финальные эпизоды вышли скомканными – как напольный коврик, с которого только что всеми четырьмя лапами стартанул внезапно обезумевший кот.

Явная сценарная недоработка случилась с образом Маши. Ну не могла московская гулена всего за несколько дней, обретя вдруг Бога в сердце своем, одуматься и «просветлеть». Так не бывает – это лишь краткосрочная экзальтация. Если распутники, алкоголики, наркоманы и меняются (а Маша никакой запрещенкой не брезгует), то на это у них уходят годы. Ее же трансформация – резкая, назывная, драматургически неубедительная.

И, что хуже всего, фатальная для Варсонофия – последние секунды сериала разваливают образ, созданный Янковским. В них Маша многозначительно берет святого отца за руку – и они продолжают идти вдвоем, с благостными выражениями лиц. Этот простой, но кинематографически содержательный кадр как кувалдой крушит гармонично выстроенную Янковским архитектуру роли. Ведь Варсонофий пятнадцать лет хранил обет безбрачия, соблюдал целибат. В православии этот строгий обет принимается «невозвратно», его нельзя снять, нарушить же – совершить тяжкий грех. А потому, если они с Машей сойдутся (а их счастливые лица говорят о готовности стать парой), для героя Янковского это означает только одно – духовное и нравственное падение: шел человек к Богу, шел, и споткнулся о столичную подорву.

И это – досадный анти-хеппи-энд, случившийся по явному недомыслию авторов проекта. Янковский создал в «Монастыре» образ, который ему самому, определенно, симпатичен, и быстро влюбил зрителей в своего человечного, по-северному стоического монаха. Но весь долгий и мудрый, полный света и благочестия путь этого праведника оказывается перечеркнут одним-единственным жестом, и потому финал ощущается болезненно. Удалось ли создателям второго сезона «Монастыря» найти достойный драматургический выход из положения, покажет время.

Большую часть сцен с участием Янковского снимали в 2022 году в монастырях Вологодской области – в Кирилло-Белозерском, расположенном на берегу живописного Сиверского озера, любовно увиденного сквозь объектив оператором Сергеем Трофимовым, и Ферапонтовом монастыре. Часть съемок проходила в Подмосковье. В РПЦ сериал не одобрили – дескать, искажает представление о монашеской жизни в женских обителях (изображенной Молочниковым и впрямь гипертрофированно сурово). На этой волне Минкульт даже отказал «Монастырю» в прокатном удостоверении – которое, впрочем, для демонстрации на онлайн-платформе проекту было все равно что пятое колесо. Зато зрители и критики встретили сериал в основном воодушевленно. Причем подавляющее большинство профессиональных рецензентов о работе Янковского отозвались очень тепло, хоть и однообразно. Правда, о финале пресса, за исключением пары резких-дерзких рецензентов, робко промолчала.

Зато справедливую мысль – к портрету актера в целом – выдал коллективный разум «Кинопоиска»: «Убедительная игра менее опытных партнеров – Насти Ивлеевой и молодого актера Марка Эйдельштейна – отчасти и его [Филиппа Янковского. – Прим. авт.] заслуга: фактически своей техникой скрупулезной подготовки к роли он дал им бесценный мастер-класс»[71]. Все верно: Янковскому действительно свойственно «подтягивать» к своему уровню молодых исполнителей, с которыми он входит в один кадр. Так было и в «Караморе», и в «Контейнере», и в других проектах, – и в «Монастыре» это тоже бросается в глаза.

Антипод благостного батюшки Варсонофия – инфернальный отец Дмитрий, псевдосвященник из «пробной» серии неснятого «Прихода» Резо Гигинеишвили. Показанная в июле 2022 года на кинофестивале «Пилот» в Иванове, эта дерзкая и талантливая антиклерикальная сатира забрала тогда главный приз, а Филипп Янковский за исполнение роли был отмечен наградой как лучший актер. Сам он говорит так: «Мой персонаж – тот, чье имя нельзя называть». Церковную власть в Даниловом Посаде, вымышленном периферийном городке, который летом 2021 года отсняли в элегическом Плесе, узурпирует дьявол, прикинувшийся батюшкой. В отличие от Варсонофия, Дмитрий в фильмографии Янковского – это (формально) представитель духовной власти с жирным знаком «минус».

В широкий прокат серия не выходила – возможно (и даже вероятнее всего), что полномасштабную историю про Лукавого, назначенного настоятелем в провинциальный храм,