Оды и некрологи - Борис Дорианович Минаев

Шеймович

Рядом с домом, где жили мои дедушка с бабушкой, папа и его сестры (Шура и Сильва), во 2-м Вышеславцевом переулке – в девяностые годы построили шикарный еврейский общинный центр (Еврейского музея еще не было), прямо рядом со старой синагогой.

От старой деревянной синагоги в Марьиной Роще больше ничего не осталось, теперь тут стоит это огромное здание общинного центра, в котором я ни разу не был, к стыду своему.

Там есть библиотека, читальный и выставочный зал, говорят, есть пара приличных ресторанов еврейской кухни, много чего еще.

Ну и синагога новая – тоже, конечно, есть.

По воскресеньям в общинном центре сидел Шеймович и продавал свои книги.

Мне кажется, ему разрешали это из-за его внешности.

Он был настоящий библейский еврей – с круглой окладистой черной бородой, огромными печально сверкающими глазами (не просто печальными, а именно что печально сверкающими), короткими сильными руками и животом.

Для полной картины ему не хватало, может быть, талеса или кипы, в общем, чего-то еще в одеянии.

Но это была бы уже лишняя, избыточная деталь, а Шеймович был человек со вкусом.

Я так хорошо представляю себе, как он сидит по воскресеньям в общинном центре в Вышеславцевом переулке, в Марьиной Роще, что мне даже не нужно закрывать глаза, эта картина стоит у меня перед глазами. Картина немного печальная. Он сидит там несколько часов каждое воскресенье, иногда отходит за чаем или кофе, но в основном просто отпивает воды из бутылочки. В этот момент, когда он отходит, он просит кого-нибудь «присмотреть за книгами», этот случайный человек вежливо соглашается, хотя понятно, что вряд ли кто покусится на кражу этих книг. Разве что из озорства.

За эти несколько часов к Шеймовичу несколько раз подходят люди, в основном женщины и молодые девушки (это, напоминаю, не синагога, а общинный центр, здесь такое вполне возможно) – и молча рассматривают его книги.

Иногда Шеймовичу хочется с ними заговорить, но, наученный горьким опытом, он старается этого не делать.

Он ждет, пока потенциальные покупатели сами зададут хоть какой-нибудь вопрос. Но они, как правило, повертев в руках одну или две книжки и прочитав аннотации, преувеличенно-вежливо благодарят и отходят.

Здесь интересуются всем еврейским, а книги Шеймовича – несмотря на фамилию автора – не имеют прямой связи с этой темой.

Это просто книги.

…Иногда случается и удача, бывает, что к Шеймовичу подходят женщины в благодушном настроении, он на самом деле по-прежнему красивый и обаятельный мужчина. Завязав разговор, кто-то из них покупает книгу – у Шеймовича в этот момент бешено колотится сердце от радости.

В этот вечер, сгрузив нераспечатанные пачки в одно из библиотечных помещений и приехав к себе домой на «Молодежную», он устраивает небольшой праздник. Выпивает пару рюмок коньяка, например. «За читателей!» Да, за читателей.

Больше нигде эти книжки Шеймовича купить нельзя. Всего их вышло около десяти: «Под одним небом», «Ужасный гололед», «Поздние уроки», «Самая лучшая жизнь: Повести», «Судьба ласкает молодых», «Купе», «Вино печали», «Розы Бухары», «Найти след Икара».

У них очень разные, довольно яркие обложки, на последней странице, как правило (но не всегда), присутствует портрет Шеймовича и упоминаются его журнальные публикации – «Дружба народов» (1998, 2009), журнал «Континент» и журнал «Огонек» (1998).

В журнале «Огонек» Шеймовича напечатал я.

* * *

…Посещение книжного магазина всегда вызывало во мне крайне противоречивые чувства – от депрессии до восторга.

Особенно в магазине «Москва», да, впрочем, и в любом другом. Тысячи и тысячи книг, висящих в буквальном смысле у тебя над головой, стоящих в два ряда на необъятных стеллажах, делали понятной и очевидной одну важную мысль – ты тут лишний.

Ну хорошо, думал я, есть книги, отобранные человечеством для того, чтобы по ним выстраивать свои отношения с реальностью. «Война и мир», например. «Преступление и наказание». Сонеты Шекспира.

Ну а куда же деваются все остальные?

Из ответов, которые я выуживал из себя, дойдя до Маяковской и заглянув по пути в хинкальную, чтобы как-то утешиться (там была одна хинкальная на углу, какая-то не очень приятная, но я иногда туда заходил), – из этих ответов выплывала наконец некая мысль, которую и сформулировать-то толком было трудно.

Ну хорошо, говорил я себе, заканчивая сациви, выпивая уже вторую рюмку чачи и приступая к основному блюду (становилось, кстати, уже значительно легче). Я человек скромный, не амбициозный, я никогда не претендовал на то, чтобы быть обласканным и увенчанным. Ну а другие-то как? Вот они глядят «оттуда», смотрят и думают: нет, стоп, ну а как же обещанная вечность? Оказывается, ее нет!

Получалось (после второй или третьей рюмки), что слово «океан» больше всего подходит для решения этой проблемы. Один вселенский гипертекст, который все мы пишем, он и есть смысл этого дурацкого необъятного «книжного магазина», этих многолетних индивидуальных усилий, этих никому не нужных подвигов.

И этот океан текста уже давно не расставить по полочкам, не промаркировать рейтингами, не сделать его познаваемым и легким в употреблении.

…Принесите мне счет, пожалуйста.

* * *

По всем внешним, формальным признакам Шеймович был типичным графоманом. Что самое главное, он издавал книжки за свой счет. Издательство «Зебра-Е» в свое время заработало на нем немало, как это называется, реально располагаемых доходов, что всегда меня выводило из себя – это было и бесчестно, и неправильно, люди же видели, с кем имеют дело. Шеймович не был предпринимателем, раздувшимся от важности депутатом или изобретателем каких-нибудь идиотских «идей для развития России», у него не было спонсора, он ни на что не рассчитывал, он вообще не был человеком, который хочет раздуть свое эго за счет этих книг.

Эти книги Шеймович издавал, скорее всего, за счет «северной надбавки», которую он в советское время получал на Камчатке. Ну или за счет экономии личных средств. Ну или, может быть, он продал доставшуюся в наследство московскую квартиру и решил небольшую толику потратить на издание, мне это, повторяю, точно не было известно. Как можно было грабить такого человека, я просто себе не представлял.

…С другой стороны, я прекрасно понимал, что эти книги критически важны для его существования. Шеймович был по профессии геологом, после того как закончил геологоразведочный институт, он отправился работать на Камчатку, где и прожил последующие тридцать или даже сорок лет своей жизни. Писать он начал еще там, но когда, выйдя на пенсию, уже в девяностые годы вернулся в Москву (промышленная геологоразведка, как и другие отрасли нашего могучего народного хозяйства, начала схлопываться), повести, рассказы, очерки и зарисовки полились из него просто широким