Совращенный поселянин. Жизнь отца моего - Никола Ретиф де ла Бретонн

ПИСЬМО XLIII

ОТ ГОСПОЖИ ПАЛЕСТИН К ЭДМОНУ

Манон падает и преждевременно родит

Врач — господин Тьено — расскажет Вам, любезный сын мой, какое несчастье случилось с Вашей женой, моей дочерью. Верьте, если небу угодно будет взять ее от меня, мои предначертания относительно Вас останутся без изменений. Сим письмом я подтверждаю, что выполню их неукоснительно. Старшая дочь кланяется Вам. Бедная больная крепко Вас целует. Ваш искренний друг и доброжелательная мать Мари К***, вдова Палестин.

ПИСЬМО XLIV

В тот же день

ОТ ЭДМОНА К МАНОН

Как можно изъясняться в одних и тех же чувствах стольким различным женщинам! Город — опасное местопребывание для людей с таким сердцем, как у Эдмона

Мужайся, мой бесценный друг, — несчастье, случившееся с тобою, не грозит пагубными последствиями — так уверяет меня врач. Будь хоть малейшая опасность, он не покинул бы тебя, хоть ты и находишься в надежных руках. А заслуги господина Берриа тебе хорошо известны, как и всему городу. Смотри береги себя ради своего супруга, а насчет всего остального не беспокойся. Наш позор покрыт мраком полнейшего молчания, а раз о нем никто не знает, значит, его вовсе нет. Отныне я могу безмятежно наслаждаться сознанием, что принадлежу тебе; никаких помех уже не существует; теперь ты вернешься ко мне с чистым сердцем, и посему я твердо надеюсь, что в будущем нас ожидает счастье.

Сейчас я получил письмо от господина Парангона, которое я, прочитав, немедленно сжег. Он сообщает, что ребенка увезли и окрестили в деревне в восьми лье отсюда (это Пуррен), причем фамилию отца записали, а фамилию матери переделали на Энитсела. Он пишет также, что младенец выживет, несмотря на преждевременные роды, что соблазнить тебя его побудило только желание иметь сына. Далее он уверяет меня, будто, потеряв надежду иметь ребенка от жены, начал искать другую женщину, которая подарила бы ему радость отцовства; он говорит также, что до сих пор все ему отлично удавалось, и что если я доволен своей судьбой, то теперь его уже ничто не тревожит. Он строит планы относительно устройства ребенка, которому он намерен передать все свое состояние, но ты сама понимаешь, какие все это бредни. Нам до этого дела нет. Я передаю тебе содержание его письма, лишь желая развлечь тебя и утешить, так как было бы несправедливо осуждать твои материнские чувства. Я презирал бы тебя, если бы ты не любила всю жизнь существо, которое выносила под сердцем.

Сведения, которые он сообщает о твоем кузене Годэ и об отце д’Аррасе, удивляют меня меньше, чем ты могла бы предполагать. Я знаю, какой вольнодумец первый из них; но ко всему, что могут мне о нем сказать и что прежде, когда я еще был неопытен, вызвало бы у меня к нему отвращение, теперь я отношусь вполне терпимо[22]. Что же касается до отца д’Арраса, то мы ведь знаем, какой образ мыслей господствует в монастырях. Дорогая моя, людей надо принимать такими, какие они есть, и с ними дружить. Что до тебя, то заявляю тебе, что всегда буду полагаться на твою добродетель. Если ты мне изменишь и я узнаю об этом, то местью моей станет презрение. Если же ты мне будешь верна, то, хоть это и твой прямой долг, я буду считать это за милость и соответственно буду тебе благодарен. Твое и мое счастье зависит от нашей взаимной привязанности, а когда женщина мила, как ты, и красота ее дополняется еще и умом, то она сама виновата если в своем муже, порядочном человеке, не умеет распознать любовника, супруга и друга.

Я мог бы поведать тебе еще многое, писать тебе мне не утомительно, но боюсь, что ты утомишься, читая мое послание. Прощай, милая малютка, целую твою матушку и сестру; скажи им, что я тронут их великодушием и что, случись беда, я так же искренне отказался бы от их дара, как искренне они мне его предлагают. Почтительно кланяюсь матери-настоятельнице; вот родственница, которую я буду боготворить всю жизнь.

Твой друг, твой любовник и муж, и т. д.

ПИСЬМО XLV

20 февраля

ОТ МАНОН К Д’АРРАСУ

Нет покоя грешникам

Вот он и стал, кажется, таким, как вы хотели. Чего же Вам еще? Один замышляет его обмануть, другой — закалить, вы хотите его успокоить, а я оказываюсь всего лишь жертвой. Такая роль мне не по вкусу, скажите это господину Годэ, а также и другому. Она противна моему характеру, пусть примут это во внимание. О боже, как ужасно, как прискорбно потерять уважение к самой себе; самоуважение — узда более надежная, чем законы и религия; они бессильны, если нет самоуважения. О, если бы я уважала себя, моему соблазнителю не удалось бы вчера вырвать у меня обещание... И все-таки надо притворяться добродетельной! Что ж, буду притворяться. Но в случае разоблачения — пусть трепещут!

(Без подписи)

ПИСЬМО XLVI

22 февраля

ОТ ЭДМОНА К ГОСПОДИНУ ЛУАЗО

Он открывает тайну своего брака с мадемуазель Манон

Тебе известен источник моих тайных страданий, друг мой; я открылся тебе и рассказал, что меня унижает и что в моих глазах изобличает всю низость, которую я совершил по отношению к своим родителям, бессовестно обманув их. Изо дня в день лгать! Пренебречь любимым братом! Лукавить с такой женщиной, как госпожа Парангон! Закрыть доступ в свое сердце Юрсюли, твоей подруге, тебе самому! Мне это стало прямо невмоготу. И для этого трудного признания я избрал тебя и не раскаиваюсь в своем выборе, ибо даже любовь не могла осилить твоей обычной сдержанности и ты не выдал доверенной тебе тайны. Но бремя моего признания не долго будет угнетать тебя. Нас так некстати прервали[23], что я не мог поделиться с тобою нынешними своими планами; сейчас расскажу тебе то, чего не успел поведать до твоего отъезда.

Когда я написал жене, она находилась в большой опасности, я знал об этом, но не показывал вида. Письмо мое, говорят, так обрадовало ее, что с нею случился благотворный припадок, после которого дело пошло на поправку. Следовательно, я вторично спасаю ее жизнь, а