Совращенный поселянин. Жизнь отца моего - Никола Ретиф де ла Бретонн

того. Но все это не имеет отношения к мадемуазель Палестин, которую соблазнили в таком возрасте, когда опыт еще не приходит на помощь благоразумию. К тому же, эта прелестная женщина не считает себя безгрешной; она страдает от этого и кается; в итоге она только нежнее со мною, только скромнее и ласковее с окружающими. Ошибку свою, друг мой, она в отношении меня исправила с лихвой; по правде говоря, я не знаю, было ли бы лучше, если бы она не совершила ее[27].

Наш брак, заключенный при столь странных обстоятельствах, теперь у всех на устах. О нем толкует весь город, но в разговорах все представляется гораздо благороднее, чем есть на самом деле. Добрая настоятельница монастыря Сен-Ж***, родственница моей жены, навеки похоронила истину, которая могла бы опозорить меня. Благодаря прекрасной фигуре Манон, положение ее при приезде в монастырь не бросалось в глаза, а затем несчастье, случившееся с ней (она оступилась), устранило возможные кривотолки. Поэтому пусть наши любезные родители не тревожатся на этот счет. Прошу тебя испросить у них милостивое позволение привезти к ним мою жену; ей очень хочется повидаться с ними; полагаю, вид ее и речи лучше всего, что я могу написать, убедят их в ее сердечной доброте и они признают, что ошибка ее объясняется лишь молодостью, неосторожностью, живостью нрава; ибо она полная противоположность тем вялым, равнодушным красавицам, которые мнят себя примерными девушками только потому, что лишены темперамента. Да, жена моя — существо чувствительное, даже сладострастное (а это, по-моему, достоинство), но она не порочная.

Юрсюль здорова и, по-видимому, счастлива благодаря заботам своей достойной покровительницы. Зараза, разлитая в городском воздухе, не коснется ее; сестра становится здесь лишь изящнее; порок не решится завладеть сердцем, в котором царит госпожа Парангон. Сейчас она живет у госпожи Канон, тетки моей кузины (госпожа Парангон требует, чтобы я так называл ее). Об этой даме я тебе уже писал. Это своего рода дикарка; она сидит у себя взаперти, без конца громит мужчин и тех женщин, которые не отказывают нам во внимании. Юрсюли у нее хорошо; я хочу сказать, что она там в полной безопасности; если же она уезжает оттуда, то проводит время у госпожи Парангон и с нею неразлучна. Признаюсь тебе, что если бы Юрсюль не бывала в обществе моей почтенной кузины, то я стал бы опасаться за нее: ведь нескончаемые наставления госпожи Канон могут в конце концов наскучить ей до такой степени, что станут казаться привлекательными именно те, о коих говорится столько дурного. Впрочем, беды тут большой не будет; если бы мы вздумали выдать сестру замуж теперь же, то нашлось бы несколько искателей, достойных внимания. Но во всем этом следует положиться на мудрость госпожи Парангон.

Господин Луазо, так понравившийся тебе, когда ты гостил у нас, наконец, вернулся сюда. Он предпринял некоторые шаги в отношении семьи мадемуазель Тьенетты, о которых он не раз говорил тебе. Все прошло довольно удачно: теперь господин Дом***, отец юной особы, знает, где находится его дочь. Когда он получил эти сведения, обнаружилось сколь глубоко уязвлено его сердце: он отнюдь не проявил желания видеть ее. Он только велел своему сыну отправиться вместе с господином Луазо и не оставлять сестру до ее замужества. Правда, прочитав письма госпожи Парангон и прокурора, у которого живет господин Луазо, письма, полные самых лестных отзывов о молодых людях, господин Дом*** не поскупился на ласки в адрес своего будущего зятя, вплоть до того, что сказал: — Переношу на вас всю любовь, которую я питал к дочери, а ей позволяю по-прежнему называть меня отцом лишь потому, что она станет вашей женой, ибо она нанесла мне глубочайшую рану, которую вы теперь залечиваете; вы поступаете более благородно, чем поступил бы я сам, будь я в вашем возрасте и на вашем месте; не думаю, что я женился бы на девушке, которая настолько забылась, что бросила родителей, бросила тех, кто воспитал ее, лелеял... которая, быть может... — Не сомневайтесь в добродетели вашей дочери, сударь, — сказал Луазо, — непослушание такому отцу, как вы, — единственная ошибка, которою она может попрекнуть себя, и в силу сложившихся обстоятельств эта ошибка, пожалуй, простительна. На другой же день по прибытии в О*** она попала к воплощенной добродетели и ее молодая хозяйка заменила ей мать, с которой она рассталась, и никогда мадемуазель Дом*** не сходила со стези, подобающей девушке из благородной семьи. Она любит меня; с моей стороны было бы несправедливым сомневаться в этом, однако сама она никогда не признавалась мне; никогда она не давала мне возможности наслаждаться ее лицезрением и ее речами иначе, как в присутствии третьих лиц. — То, что вы говорите, радует меня, — отвечал старик Дом***, — но она повергла меня в глубокую скорбь. Вы мне теперь сын, а она будет отныне всего лишь сноха. Составим требуемые документы, я подпишу их здесь. Ее мать и ваша поедут в О*** вместе с вами; мне же нет надобности присутствовать при этом бракосочетании.

Сколько его ни уговаривали, он остался непоколебим. Но еще печальнее то, что обнаружилось новое доказательство его негодования: мадемуазель Тьенетта почти лишена наследства. Меньше всего огорчен этим, по-видимому, господин Луазо; обе матери, которых Тьенетта сразу же по приезде вновь расположила к себе, в отчаянии; по их желанию свадьба отложена и теперь уже может состояться только после пасхи; отсрочили ее потому, что они собираются написать господину Дом*** и уговорить его, хоть это и совершенно безнадежно. Луазо считает, что ему с женой нецелесообразно обосноваться в Ав***; здесь он назначен прокурором; на решение его повлияло то, что он получил контору человека, пользовавшегося большим доверием, причем эту контору ему уступили очень дешево{18}. Думаю, что наш друг поддержит ее репутацию как благодаря своим познаниям, так и благодаря присущей ему честности.

Приключения этих любовников отвлекли меня от моих собственных. На днях мадемуазель Тьенетта совершенно преобразилась. Госпожа Парангон, помирившись с моей женой, пригласила ее к обеду; были у нас мадемуазель Фаншетта, моя сестра и еще несколько дам, приятельниц хозяйки. Мадемуазель Тьенетта появилась совершенно неожиданно для всех, кроме Юрсюли, которая помогла ей одеться в господское платье. Никто ее не узнал. Хозяин просто глазам не верил, когда увидел какую-то незнакомую девушку, — он не был предупрежден об изменении в ее судьбе, которое так радует его жену. Когда сели за стол, он стал рассыпаться в любезностях и