Грандиозные авантюры. Николай Резанов и мечта о Русской Америке - Оуэн Мэтьюз

отплытия, бесследно исчезли золотые часы Резанова, золотая табакерка Толстого и трубка Шемелина. Обыск личных вещей всех находящихся на судне (а таковой произвели) ничего не дал. Но… Резанов приказал не осматривать личные вещи японцев, хотя многие считали, что именно они и были причастны к воровству.

Ближе к вечеру все разошлись по своим крохотным каютам, где принялись писать письма и делать записи в дневниках.

Практически каждый член экспедиции вел дневник, в котором описывал свои впечатления, а также споры и разногласия, возникающие на корабле. Некоторые, а именно Крузенштерн, Лисянский, Лангсдорф и Тилесиус, позже опубликовали свои дневниковые записи, дополнив их прекрасными иллюстрациями. Самыми честными (и не лишенными юмора) были дневники четвертого лейтенанта «Надежды» и картографа экспедиции Германа Людвига фон Левенштерна. Он писал по-немецки, иногда вставляя русские и английские слова. В конце XIX века эти дневники отредактировал один из немецких родственников моряка. При редакции исчезли рассказы о том, как офицеры кутили с женщинами в портах, но почему-то был оставлен русский мат, который Левенштерн часто использовал6. Дневники Левенштерна будут опубликованы только в 2003 году. «Ну что ж, мои дорогие, все те, кому доведется читать эти строки в будущем, – писал лейтенант, – проявите снисходительность к автору этих строк. Я человек страстный и описывал все то, как оно было и чему сам был свидетелем».

Третьего августа корабли прибыли в Копенгаген. Несмотря на первые потери – матрос Усов упал за борт и «стал несчастной жертвой кровожадного Нептуна»7, как выразился иеромонах Гидеон, в устах которого упоминание языческого бога звучит странновато, – все на борту пребывали в бодром расположении духа. Резанов снял самый большой номер в одной из лучших гостиниц города и, видимо, решил развеяться. «Ради любопытства Р. посетил все танцзалы и бордели города, – строчит в дневнике целомудренный Левенштерн после насыщенного событиями дня. – Я не мог отклонить его приглашение вместе пообедать… Р. в «Летних садах» настолько забылся, что с орденом [Св. Анны] на груди помчался за уличными девками, а потом стал залезать на крыши домов. Мы шли за ним, словно нас тянули за волосы…» Тянули или не тянули, но Левенштерн отобедал с Резановым и на следующий день.

Резанов веселился как мог, и его, если верить Левенштерну, нисколько не волновало мнение окружающих. «Из окна своего отеля он не пропускает ни одной девушки на площади, чтобы не послать ей воздушный поцелуй и не прокричать что-нибудь. Еще он громко смеется над своими собственными шутками, – пишет Левенштерн. – Приблизительно около полудня на площади появилась молодая девушка со своим рукоделием (в те годы проститутки часто ходили по улицам, делая вид, что продают рукоделие. – О. М.). Р. позвал ее в номер. Потом Р. добыл девушку для Фридерици, но, так как тот ее не хотел, Его Превосходительство сам ее поцеловал. Ну и дела! Р. думает только о девках, и больше ни о чем».

Разумеется, Резанов ходил не только по борделям. В один из дней в обществе офицеров и иеромонаха Гидеона он посетил королевский дворец, где им был оказан прием. На монаха, кстати, судя по его записям, произвела большое впечатление зеркальная комната: «В удивительно расставленных зеркалах человек видит себя и все вокруг, словно все это находится на огромном от него расстоянии».

Приехавший в город 24 августа Георг фон Лангсдорф без труда нашел шумную русскую компанию, расположившуюся в отеле Sieur Rau. Ему было 29 лет, и он уже успел получить степень доктора в Гёттингенском университете. Кроме медицины (у него был даже опыт работы полковым хирургом в Вест-Индии) Лангсдорф интересовался ботаникой и вел активную переписку с самыми известными учеными-ботаниками. В 1803 году Лангсдорф стал иностранным член-корреспондентом Императорской Академии наук в Петербурге, а уже после экспедиции, в 1812 году, он получит звание экстраординарного академика[53].

Для многих молодых европейцев, особенно тех, кто занимался наукой, служба в России открывала возможность сделать карьеру гораздо быстрее, чем у себя на родине. В этом смысле Лангсдорф не был исключением. Он неоднократно обращался в Петербургскую Академию наук с просьбой дать ему возможность принять участие в русской кругосветной экспедиции, но ему вежливо отказывали. Лангсдорфа это не остановило. Приехав в Копенгаген, он стал умолять Резанова «взять его в качестве платного участника экспедиции». Также он обещал быть личным врачом Резанова. В выпущенных в Лондоне в 1811 году мемуарах Лангсдорфа есть его портрет. Он был худым и угловатым молодым человеком с неглупым выражением лица. Приложив все усилия, он сумел очаровать Резанова и Крузенштерна (Лангсдорф, хотя и был немцем, никак не был связан с капитаном, они никогда не были знакомы и даже не слышали друг о друге). Для просителя нашли крохотную каюту рядом с каютой Шемелина в самом низу.

За время стоянки корабли подготовили к долгому путешествию через Атлантику, вокруг мыса Горн и далее – в Тихий океан. Прежде всего пополнили запасы пресной воды и заново переложили груз в трюме, чтобы избежать опасного крена во время океанских штормов. Резанов не захотел расстаться хотя бы с частью подарков для японцев, зато при его согласии на берегу оставили 300 пудов (то есть почти пять тонн) муки.

Переход через Северное море чуть было не закончился трагедией. Шемелин, проходя с зажженной свечкой около порохового склада, лишь чудом не взорвал корабль, а во время первого сильного шторма обитатели кают-компании «толкались локтями, падали и кричали, переживая то, что им еще раньше не приходилось», – писал Левенштерн. «Они бесконечно стонали и блевали» 8, – безжалостно добавляет он. После одного из штормов, по словам Левенштерна, он наблюдал северное сияние: «Свет поднимался, как столбы огня»9.

В проливе Ла-Манш «Надежду» и «Неву» несколько раз останавливали британские военные корабли, подозревая, что под русским флагом могут идти французские суда. У Крузенштерна, Лисянского, Левенштерна и многих других офицеров была возможность увидеть своих бывших сослуживцев. Капитан фрегата Virginia Беррисфорт, старый знакомый Крузенштерна, предложил Резанову и его свите пересесть на его быстроходный корабль и на нем дойти до Ширнесса, портового города на небольшом острове Шеппи в эстуарии Темзы, оттуда было рукой подать до Лондона. Резанов согласился, так как русские корабли все равно планировали зайти в английскую столицу, а после нее – в Фалмут.

Резанов хотел посетить Лондон, чтобы собрать кое-какую информацию. Он понимал, что строить Русскую Америку ему придется при помощи каторжан, а англичане вот уже пятнадцать лет отправляли преступников в Австралию. Гостя вежливо принял начальник тюрьмы Ньюгейт, где как раз готовили к отправке в бухту Ботани-Бей партию