Грандиозные авантюры. Николай Резанов и мечта о Русской Америке - Оуэн Мэтьюз

то, что выносить уже я решился», – говорится в письме морскому министру Павлу Чичагову, при этом Резанов не объясняет, что он имеет в виду. Сплошные назидания: «По крайней мере, из сего зла может произойти та польза, что перед лучшим образом предохранять каждого от неприятностей, ибо без чиноначалия нигде ничего устроено быть не может»26. И тем более не понятно, каких действий Резанов ожидал от своих адресатов, учитывая, что «Надежда» была далеко в море. Думаю, это можно сравнить с сигналом SOS, который с промежутком в несколько месяцев посылал сломанный спутник на орбите и сигнал которого принимал озадаченный Петербург.

«Каждый день Р. находит новый повод для того, чтобы разозлить капитана»27, – пишет Левенштерн и добавляет, что Крузенштерн обрывает любую фразу Резанова, когда тот к нему обращается. И вот это безжалостное: «Все мы ненавидим Р.»28.

Крузенштерн, насколько известно, отправил письма одинакового содержания Александру I, Чичагову, Румянцеву и другим сановникам. В прилагавшейся к каждому письму записке капитан объяснил, что он был вынужден продублировать корреспонденцию, чтобы «Резанов не смог перехватить его письма». А Федор Толстой, чтобы защититься от нападок Резанова, попросил офицеров корабля письменно засвидетельствовать, что его, Толстого, поведение во время экспедиции было идеальным, ну, или близким к этому. Так как Резанов практически не упоминает Толстого в своих посланиях в столицу, эти его действия были излишними, но не исключено, Резанов устно угрожал Толстому доносительством.

Впрочем, у большинства офицеров на берегу нашлись занятия более интересные, чем наблюдать за тем, как развивается ссора Резанова и Крузенштерна. Лангсдорф, позабыв обо всем на свете, занимался ловлей бабочек и насекомых. Местные жители тоже вызывали большой интерес. «Они танцуют, смеются, шутят, поют и играют, – описывает Лангсдорф свои впечатления. – Женщины здесь очень недурны, а в среде высшего класса мы встречали некоторых, которые с полным правом считались бы в Европе настоящими красавицами… Они хорошо сложены и имеют темный цвет кожи, у них черные густые волосы и глаза, полные огня»29. Русские были очень рады тому, что «даже самые пустячные подарки европейского производства: ленты, безделушки, сережки, – все это принимается с большой благодарностью»30. Фридерици копировал поведение местных ловеласов, которые наполняли водой слепленный из воска шар, как бы случайно разбивали его о грудь молодой дамы на улице, после чего вытирали ей грудь платком и знакомились.

Лангсдорф с удовольствием наблюдал танцы черных рабов, «несмотря на довольно неприятный запах негров, которых запирают в небольших пространствах, и они все время потеют. <…> Танцуют они, подпрыгивая… Их главарь стоял как герой в окружении своих вассалов. На его голове было украшение из перьев и золотой бумаги, а тело украшали стеклянные бусы, браслеты и звезды, вырезанные из серебряной и золотой бумаги». Лангсдорф также побывал на рынке рабов и видел, как «несчастные и беспомощные, практически голые существа лежат на улице», выставленные на продажу за сто или сто пятьдесят долларов, что было «раз в пятьдесят дороже стоимости молодого бычка». Это зрелище привело Лангсдорфа в угнетенное состояние, но уже на следующий день он познакомился с местным любителем бабочек и насекомых сеньором Маттео Калидейро, и они вдвоем отправились ловить большой сетью «бабочек размером с птицу»31.

Лангсдорфу настолько понравилась Бразилия, что в 1812 году он вернется сюда, выхлопотав для себя назначение на должность генерального консула в Рио-де-Жанейро. Он купит дом и будет приглашать к себе иностранных ученых, а также инициирует комплексное изучение флоры и фауны Южной Америки и ее жителей[55].

Члены экспедиции отметили католическое Рождество и Новый год пиром, на котором ели манго с ананасами. Потом, через тринадцать дней, справили и православное Рождество.

На «Неве» во время стоянки проводили ремонтные работы, в том числе пришлось поменять фок-мачту. Левенштерн не сомневался в том, что Лисянский специально дотянул до Бразилии, чтобы избежать вопросов о том, почему корабли обошлись так дорого. «Лисянский совершенно точно нагрел руки на покупке кораблей, – писал Левенштерн, – ведь он утверждал, что они были куплены в идеальном состоянии»32.

На «Надежде» тоже произошли кое-какие изменения. Как вы помните, Крузенштерн заступился за Толстого, которого Резанов хотел наказать, а теперь выпал случай проявить принципиальность Резанову. За несущественную провинность Крузенштерн запретил художнику экспедиции Курляндцеву (члену посольства, а не команды) появляться в кают-компании. Резанов гневно выразил свое несогласие, и Крузенштерн приказал плотникам построить посредине кают-компании деревянную стенку: в одной стороне сидели офицеры, в другой – члены посольства. Сделано это было в отсутствие Резанова. «Он очень удивится, когда вернется на корабль»33, – злорадно писал Левенштерн.

Любопытно, что ни Левенштерн, ни кто-либо другой не описал реакции Резанова, когда тот после двух месяцев пребывания на суше открыл дверь кают-компании. Впрочем, не сложно догадаться, что он почувствовал и что сказал.

В трюм загрузили десятки коробок с бабочками и насекомыми, пойманными Лангсдорфом, а в каютах поселились животные, которых приобрели члены команды. В том числе два енота, зеленый попугай, умевший произносить слово «Дурак!» (попугай принадлежал шутнику Левенштерну), и купленная Толстым обезьянка.

В состоянии необъявленной войны два командира «Надежды» выпили по рюмке рома, каждый в своей половине кают-компании, разделенной перегородкой из трехсантиметрового английского дуба. Корабли подняли якоря и поплыли на юг, в самые опасные воды Мирового океана.

11. От мыса Горн до Гавайских островов

Ад – это другие.

Ж.-П. Сартр. «Нет выхода»

Резанову я обязан тем, что мне пришлось пережить много грустных дней из-за его ненависти, бесчисленных обманов, ругани, а также несправедливого и деспотичного контроля. Он злоупотребил своей властью и доверием монарха.

Вильгельм Тилесиус6 октября 1805 г.1

«Надежда» плыла в сторону самых холодных и опасных широт на нашей планете. Представьте: деревянный корабль, длина которого составляла три длины современных английских автобусов, и шестьдесят человек, большинство из которых не скрывали к Резанову своей неприязни. Резанов не знал, как выйти из этой ситуации. Он был дворянином и большую часть жизни провел в столице. У него были определенные устремления, и он знал, что для достижения своих целей люди готовы плести интриги и даже предавать. Он был опытным политиком, человеком, умевшим льстить, подкупать, запугивать, уговаривать, использовать амбиции и страхи других людей, чтобы добиться своего. Он умел выживать в мире, где вся власть сосредоточена в руках монарха. Однако в открытом море все было по-другому. Было бессмысленно ссылаться на покровительство государя и тем более надеяться, что это тебе поможет. Команда и офицеры были преданы только одному человеку, и этим