Грандиозные авантюры. Николай Резанов и мечта о Русской Америке - Оуэн Мэтьюз

Ни одна из сторон не собиралась идти на уступки. Офицеры корабля удостоверились в том, что на указе действительно стоит подпись императора, и все, за исключением второго лейтенанта «Надежды» Головачева и помощника капитана Каменьщикова, тут же заявили, что ни за что не присоединились бы к экспедиции, если бы знали, что руководить ею будет Резанов. Наверняка два упомянутых офицера поддержали Резанова исключительно из соображений возможной для себя выгоды. Дело в том, что Резанов планировал передать один из кораблей (скорее всего, «Неву») Александру Баранову, правителю русских поселений, для охраны Кадьяка. На самом деле не понятно, как именно Резанов собирался осуществить передачу, потому что и «Надежда», и «Нева» находились под общим командованием Крузенштерна и на кораблях развевался Андреевский флаг, являющийся флагом военно-морских сил империи. Можно предположить, что Резанов обещал Головачеву и Каменьщикову повышение и/или пост капитана «Невы», если они его поддержат. Надо сказать, что судьба этих офицеров в дальнейшем сложится не лучшим образом.

От берегов Нуку-Хивы русские корабли отошли 18 мая. Жан Кабри поднялся на борт, чтобы попрощаться, и тут случилось неожиданное. Буря, которая начиналась, отнесла корабль от берега, и Кабри не смог вернуться на остров, где его ждали жена и дети. «Однако он вскоре смирился со своей судьбой и оказался очень полезным матросом, – пишет Лангсдорф. – Если же говорить обо всем остальном, то он был абсолютно mauvais sujet[58], потому что постоянно строил планы о том, чтобы украсть или как кого-нибудь обмануть, и очень активно эти планы осуществлял»23. По словам Левенштерна, «только мерзкий характер и пара вульгарных баллад, которые он знает, напоминали о том, что он француз»24. Кабри высадили на Камчатке, и он вместе с Толстым отправился в Петербург. В 1806 году Кабри учил молодых кадетов в Кронштадте плавать. Потом он уехал в Бретань, где нанялся в цирк и выступал с номером, во время которого демонстрировал свои татуировки. Умер Кабри в 1818 году, и была такая идея сохранить его кожу с татуировками для антропологического музея в Париже, но денег на нее не собрали, и Кабри был похоронен в безымянной могиле для нищих.

Седьмого июня на горизонте показался крупнейший из Сандвичевых островов – Гавайи. Этот остров был открыт в 1778 году капитаном Куком, и именно там через год его и убили. В начале XIX века Гавайи стали очень популярными, и туда часто заходили корабли из Европы и Америки. В 1795 году король Камехамеха возглавил отряд из 10 000 воинов на 960 пирогах и покорил большую часть Сандвичевых островов. К моменту прибытия русской экспедиции Камехамеха стал влиятельным и богатым, зарабатывая на обеспечении провиантом кораблей, которые шли на север Тихого океана в поисках пушного зверя и китов. Король приобрел пятнадцать построенных в Европе и Америке бригов, которые часто бывали на Ситке, расположенной на расстоянии более 4000 километров к северо-востоку от Сандвичевых (Гавайских) островов. На Ситке гавайцы обменивались подарками с правителем российских колоний Барановым. «Имя Баранова известно по всему Тихому океану», – с удовлетворением писал Резанов.

В момент прибытия экспедиции Крузенштерна Камехамеха вел военную кампанию против жителей острова Кауаи, на котором через несколько лет русским будет суждено основать колонию, которая, правда, долго не просуществовала. На берегу кто-то из команды встретил двух сбежавших с английских кораблей матросов – мистера Дейви и мистера Янга, которые здесь, на Гавайях, были советниками короля. Они сообщили плохие новости о том, что в ноябре 1802 года русский форт Архангела Михаила (Михайловская крепость), расположенный на Ситке, захватили и сожгли тлинкиты. Гарнизон был перебит, а тех, кто уцелел, увели в рабство. Нескольких оставшихся в живых американские корабли взяли на борт и отвезли на Кадьяк.

Резанова, конечно же, расстроило известие, что самое южное поселение, организованное компанией, имеющее к тому же стратегическое значение, постигла столь плачевная участь. Он написал письмо Баранову, приказав ему вернуть форт и жестоко отомстить тлинкитам. План был следующим: Лисянский на «Неве» (а этот корабль полностью оплатила Российско-Американская компания) отправится на Кадьяк, чтобы доставить туда продукты и забрать меха. Однако было очевидно, что четырнадцать пушек «Невы» нужны для того, чтобы снова захватить форт. Тридцать первого мая Лисянский на «Неве» отправился на Ситку (этот остров так называли тлинкиты, а Лисянский позже назовет его островом Баранова), предварительно договорившись о том, что встретится с «Надеждой» (и Резановым, который на ней остался) в конце лета на Камчатке.

Пока в трюм «Надежды» грузили свиней, фрукты и сахар, Лангсдорф наблюдал за местным населением. По его словам, жители острова были «грязными, среднего и невысокого роста и не очень красивого телосложения… все покрытые порезами и язвами. У многих отсутствовали передние зубы». Тем не менее члены команды были весьма и весьма разочарованы, когда Крузенштерн приказал своему первому помощнику отогнать пушечным залпом в воздух полуголых женщин, приближавшихся к кораблю на пирогах.

Несмотря на неприятные новости о потере Михайловской крепости, короткое пребывание Резанова на Гавайях прошло не без некоторых радостных моментов. Ему, как и Лангсдорфу, очень понравилась красивая местная природа. «Березовые леса и поросшие густой травой холмы так похожи на европейские, что кажется, будто находишься в родной стране»25, – писал Лангсдорф после долгой прогулки, которую они совершили с Резановым в глубь острова. Точно так же, как и в свое время Баранову, Резанову пришла в голову мысль о том, что проблемы с продуктами в Русской Америке можно решить при помощи Гавайев, где было развито сельское хозяйство. «Экспорт с острова может решить проблему с сахаром во всей Сибири»26, – приводит слова Резанова Лангсдорф.

Дальнейший переход «Надежды» по северной части Тихого океана был настоящим кошмаром. Свежая еда с Гавайев быстро закончилась. Подошли к концу корабельные запасы горчицы (антисептика), но что еще хуже – крепкого алкоголя. Крузенштерн еще на Гавайях грозился оставить Толстого из-за его хронического пьянства и нежелания подчиняться приказам, но все-таки взял его с собой. В море у графа начались эмоциональные срывы. «Он говорит, что убьет Резанова, подожжет «Надежду» и тому подобное», – пишет Левенштерн. Психика Толстого настолько сдала, что на Камчатке Крузенштерн приказал ему взять отпуск по болезни, и с этим отпустил.

Судя по всему, психическое состояние самого Резанова было не лучше. До прибытия на Камчатку 3 июля он практически не появлялся на палубе и тем более не заходил в кают-компанию. Все это время Резанов сидел в своей каюте и пил. Он появился на