Модернизация vs. война. Человек на Балканах накануне и во время Балканских войн (1912-1913) - Рашид Рашатович Субаев

процедуру объявления войны Турции. В статье 1-й Приложения указывалось: «В случае, если в Турции вспыхнут беспорядки, представляющие опасность для национальных или государственных интересов договаривающихся сторон, или одной из них, а также в случае внутренних или внешних затруднений, вынуждающих Турцию водворить статус-кво на Балканском полуострове, та из договаривающихся сторон, которая первой пришла к убеждению, что необходимо предпринять военную акцию, должна обратиться к другой стороне с мотивированным предложением …(курсив мой. — Р.Г.)»{450}. Как видим, принцип «если в Турции вспыхнут беспорядки», оговоренный еще в Pro memoria, формулирование которого принадлежит Ризову{451}, в Тайном приложении оказался на первом месте.

Внимание на важности этого пункта заострил Иван Т. Теодоров, сын известного болгарского политического деятеля Теодора Теодорова, который в 1911 г. принимал участие в дипломатических переговорах с сербской стороной. Долгие годы сын по крупицам собирал материал по истории Балканских войн, исследуя также семейный архив. По мнению этого автора, пункт, гласивший: внутренние беспорядки в Турции способны угрожать миру и спокойствию на Балканах, определяли самый смысл «Тайного приложения» к Договору о болгаро-сербском союзе. Оно-то «фактически и являлось настоящим договором», — пишет он, — в нем фактически предлагался способ «открыть вооруженную акцию против Турции», когда одна из договаривающихся сторон посчитала бы это необходимым (курсив мой. — Р.Г.){452}.

Если не забывать об авторстве формулировок важнейших статей Договора, должно сказать, что Ризов сыграл в истории его подготовки не только роль связного между представителями Сербии и Болгарии в ходе дипломатических переговоров, но и оказал, по меньшей мере, влияние на его содержание. Скажем больше, сделал едва ли не основное — выразил главную практическую идею Балканского союза, а именно: как спровоцировать войну против Турции под благовидным предлогом. Чем вложил в руки милитаристских сил Болгарии большой козырь.

Его разыгрыванием они и занялись весной – летом 1912 г. Сначала делегация ВМОРО отправилась на Запад для зондирования обстановки, но вернулась ни с чем: великие державы упорно держались позиции сохранения статус-кво на Юго-Востоке Европы. В самой Болгарии общественность пока сохраняла спокойствие. Страна закончила первое десятилетие нового века с прекрасными экономическими показателями. Урегулирование отношений с Сербией было встречено в Болгарии с удовлетворением: людям не были известны державшиеся в строгой тайне действительные условия Балканского союза. Воевать пока что было недосуг.

Вот почему заинтересованным в развязывании войны кругам пришлось серьезно поработать — готовить соответствующую атмосферу в стране, настраивать общественное мнение в пользу войны с турками, убеждать народ к ее неизбежности{453}. За работу взялись македонские земляческие организации, союзы офицеров и унтер-офицеров, политики и журналисты крайних взглядов. Руководители ВМОРО подбросили горючий материал: устроили взрыв нескольких бомб в г. Кочани (недалеко от болгарской границы), что вызвало со стороны турецких властей кровавые репрессии в отношении местного болгарского населения. Провокация достигла двоякого успеха: по Болгарии прокатилась волна многолюдных митингов с требованием «наказать турок», газеты выходили с лозунгами «Народ требует войны»; а главное — появление искомых внутренних беспорядков в Турции, оговоренных в союзном Договоре между Болгарией и Сербией. Именно они создавали определенную легитимацию для решения болгарских властей начать войну против Турции{454}.

Не будет ошибкой сказать, что именно деятельность ВМОРО всколыхнула страну. Любопытна очередность действий, проступающая из дневниковых записей Петра Абрашева, министра юстиции в правительстве Гешова. Анализируя ход событий, этот степенный человек пишет: «Замечается воинственное настроение почти во всех общественных кругах. Грозный призрак войны не страшит даже самых боязливых. Правительство вынуждено готовиться к войне, и оно готовится к ней»{455}. И далее: «Наиболее воинственными были военные, македонствующие, а также стамболовисты, радослависты и из Демократической партии. Согласились (в правительстве. — Р.Г.), что надо поездить по Болгарии, чтобы непосредственно познакомиться с настроениями. Я объехал Кюстендилский, Врачанский, Берковский, Фердинандский, Ломский, Белослатинский округа и вернулся с впечатлением о наличии воинственного жара чуть ли не во всех кругах. «Ударим и покончим с этим», — говорили мне почти повсюду. Выходило, что населению надоело слушать о приготовлениях к войне. Мирные и работящие люди хотят войны с Турцией не для чего другого, а чтобы «покончить с этим». Они смотрят на войну, как на работу, которую нельзя не сделать»{456}.

Конкретными данными о том, что руководители ВМОРО знали о сути Балканского союза, мы не располагаем. Нельзя, однако, сбрасывать со счета однонаправленность действий дипломата Димитра Ризова, нашедшего более или менее легитимную формулу для объявления Болгарией и союзниками войны Турции, и боевика Тодора Александрова, приложившего специальные усилия для реализации ее на практике. Так что именно ему некоторые болгарские историки приписывают авторство и режиссуру событий накануне Балканских войн: «Деятельность ВМОРО в 1911 и 1912 гг., — пишет Ц. Билярски, — во многом привела к тому, что был найден повод для объявления Балканской войны. Им стала резня болгар в Штипе и Кочани в ответ на атентаты ВМОРО»{457}.

Ризов участвовал и в последнем акте формирования Балканского союза — переговорах с Черногорией. Собственно переговоров не велось ни в Софии, ни в Цетинье, и ни в какой другой балканской столице. Они начались и закончились в венском Хофбурге, во время посещения императора Франца Иосифа черногорским королем. Болгарскую сторону представляли председатель Народного собрания Стоян Данев и тот же Ризов. С черногорской стороны участвовали воевода Пламенац и военный министр генерал Мартинович. «Для достижения цели одной беседы было достаточно, — пишет Данев в мемуарах. — Единственное, о чем просили черногорцы, — оказать помощь в содержании их войска. Не было составлено никакого письменного акта»; только через министерство иностранных дел решение о вступлении Черногории в Балканский союз передали болгарскому дипломатическому представителю в Цетинье Н. Колушеву — «для сведения и руководства»{458}.

По простоте нравов заключение межгосударственного союза происходило в рамках «народной дипломатии», в условностях традиционализма.

Ризов не оставил свое «детище» и перед самым началом Первой балканской. Гешов поручил ему подготовить важнейший государственный документ: сформулировать официальную причину перехода Болгарии к военным действиям в ноте Порте с требованием немедленных реформ в ее европейских владениях, невыполнение которого, по мнению болгарского премьера, вынуждает его объявить султану войну. Как видим, Гешов предпочитал действовать в рамках еще существовавших международных договоренностей. Кроме того, Ризову поручалось составить Манифест об объявлении войны, который подпишет царь Фердинанд{459}.

И в дальнейшем, по ходу военных и дипломатических событий, Ризов постоянно держал руку на пульсе. Попутно наставлял Гешова, что главной целью Болгарии на самом деле является достижение полной автономии Македонии во главе с генерал-губернатором (европейцем) под контролем великих держав, а не