Модернизация vs. война. Человек на Балканах накануне и во время Балканских войн (1912-1913) - Рашид Рашатович Субаев

8. Отклонение нами предложения Сербии и Греции о демобилизации союзных войск до % их состава (Данев и его вера, что Россия все разрулит).

«Эта серия политических и дипломатических ошибок с неотразимой фатальностью сделала Межсоюзническую войну неминуемой, неизбежной, обязательной»{491}.

Можно соглашаться или не соглашаться с автором, но краткий его анализ носит черты критического отношения к болгарской политике во время балканской кампании, что весьма ценно, ибо в современной болгарской историографии не всегда найдешь такую определенность, как, например, признание превращения освободительной войны в завоевательную. Надо думать, что такой анализ потребовал от Ризова немалых внутренних усилий, ибо по ряду позиций он должен был обратить критику и на самого себя. Это относится, например, к вопросу о затягивании болгарского ответа на первое турецкое предложение о мире, или к поведению самого Ризова, не торопившегося с составлением текста болгарского мемоара российскому императору о согласии на арбитраж{492}.

По стилю вторая часть письма Ризова существенно отличается от первой. Здесь столько личных чувств, переживаний, военно-романтических эмоций, призванных в конце концов родить у читателя представление: 16 июня было принято единственно правильное решение, иначе поступить было нельзя. Ризов сообщает, что в начале мая 1913 г. по поручению Гешова он отправился в Сербию, чтобы попытаться убедить Пашича в необходимости выполнять постановления союзного договора между Болгарией и Сербией. Из встреч с Пашичем и другими сербскими министрами, с Гартвигом и своими старыми друзьями-сербами Ризов вынес впечатление, что сербы окончательно и бесповоротно решили из завоеванных в Македонии земель «не уступать нам ничего из того, что по союзному договору причитается нам, даже если для этого потребуется воевать с нами». Текст проникнут ощущением предрешенности и неизбежности межсоюзнической войны. Некоторые сербские газеты, — пишет Ризов, — «проповедовали неожиданный захват Софии, пока болгарские войска стоят в Чаталдже и Булаире», а сербские офицеры заявляли, что, если России своим арбитражным решением предоставит Сербии только лишь спорную зону, «следует свергнуть Пашича и привести к власти людей, которые не подчинятся этому решению».

В Софию Ризов вернулся с пониманием, что «поведение Сербии предрешало и наш спор с Грецией — одно из двух: или Болгария уступит Греции и Сербии большую часть Македонии, или же будет воевать с ними? […] Мне было ясно, что война неизбежна».

Но и в Софии настроение людей было не лучше. Генерал Савов несколько раз ставил болгарскому правительству ультиматум, настаивая на скорейшем разрешении дилеммы: демобилизация или война и заявляя, что после 15 июня он уже не сможет отвечать за армию. «Эта грозная перспектива, — пишет Ризов, — скоро стала моим кошмаром», тем более, что в кабинете Данева уже не было единодушия по вопросу: что делать? «Свыше 20 заседаний Совета министров было потеряно в нескончаемых и бесплодных обсуждениях положения»{493}.

Последней каплей стало столкновение Ризова с бездействием лидеров оппозиционных партий, которых он призывал «либо добиться формирования нового кабинета, либо собрать коронный совет, чтобы решить, что же делать в этот судьбоносный момент». Свою роль сыграли и утвердительные ответы нескольких военачальников на вопрос: «можем ли мы справиться с греками и сербами до того, как Румыния хлынет в Болгарию со своими войсками».

Так болгарский дипломат Ризов пришел к серьезному, на деле — поворотному — решению: «После всех этих консультаций я стал открытым сторонником межсоюзнической войны, и уже на следующий день написал статью в газете «Народна воля», где высказал свое мнение — Болгария должна сделать «верховное усилие», чтобы теперь же завершить свое полное национальное объединение».

Возможно, объясняя в письме Сахарову это решение, Ризов специально упирал на свое внутреннее состояние, подчеркивал ощущение тревоги и кошмара. Но вообще-то никакого рубикона он не переходил. Как можно видеть из изложенного, на протяжении обеих Балканских войн Ризов все время был на грани дозволенного дипломату, с самого начала кампании мысль о возможности войны с союзниками не была для него устрашающей. И в определенный момент Ризов-дипломат досрочно, сам, de facto, не будучи официально отозван, покинул пост защитника интересов Болгарии, оставшись безудержным «македонствующим революционером». Свидетельство тому — и заключительный пассаж письма: «Таково мое участие в межсоюзнической войне. И если это составляет вину, я готов отвечать перед любым судом, соглашаясь уже сейчас, что моя нравственная ответственность в данном случае может считаться юридической виновностью. Это самая малая жертва, которую македонец может принести перед мученическим и окровавленным образом своей священной, осиротевшей и недобитой еще родины»{494}. Такую самоидентификацию невозможно было скрыть ни под каким дипломатическим мундиром, долг македонствующего революционера был превыше всех других обязанностей. В данном случае — обязанности сохранить Болгарию, не толкать ее под удар, который, исходя из простой арифметики, выдержать она не могла. Поистине это было преступным безумием.

Балканские войны явились для болгарских дипломатов первым опытом приложения своих сил в боевых для страны условиях. Опыт оказался трудным: не хватало умения, профессионализма, выдержки. Да и, вероятно, просто знаний. Так, накануне Балканской войны в руководстве МИД ⅔ начальников были людьми с всего лишь с средним образованием{495}. Г. Марков отмечает, что назначение видных болгарских деятелей посланниками (Бобчев, Салабашев, Тошев, Хаджимишев, Калинков) не принесло ощутимых результатов. О нашем герое он пишет особо: Ризов считал себя предопределенным быть, по крайней мере, министром иностранных дел и постоянно давал из Рима разгоряченные советы{496}.

В отечественной науке специальное исследование деятельности Д. Ризова во время Первой мировой войны посвятил Г.Д. Шкундин. Ему пришлось констатировать, что болгарские историки оценивали результаты деятельности Ризова главным образом отрицательно{497}. Характерно и такое его наблюдение, как постоянно прорывавшиеся у Ризова замашки комиты[27], его «македонствование»{498}.

Случайно или нет, но Д. Ризов оказался не упомянутым в многотомной «Истории Болгарии» — в ее Т. 4-м, посвященном «Болгарской дипломатии от древности до наших дней»{499}.

Иван Евстратиев Гешов и «делёж Македонии»: к истории дипломатической подготовки Болгарии к Балканской войне 1912–1913 гг.

М.К. Куманов

Балканская война 1912–1913 гг. — одна из самых светлых страниц болгарской военной истории. Общеизвестны восторженные отзывы в мировой прессе о боевых подвигах болгарских войск при Булаире, Шаркьое, Люле Бургасе, Петре, Гечкенли и др. Неувядаемой славой покрыло себя болгарское оружие и при взятии Одринской крепости в марте 1913 г.

К большому сожалению, не так обстоит дело с дипломатической подготовкой Болгарии к этой войне.