Модернизация vs. война. Человек на Балканах накануне и во время Балканских войн (1912-1913) - Рашид Рашатович Субаев

внимания ни на Женевские и ни на какие другие международные конвенции»{473}. Тодор Александров исходил из того, что «эта война — наша, так как именно события в Штипе, Кичево, Кочани, вызванные нами, дали к ней повод, явились первопричиной войны, начатой главным образом и, прежде всего, во имя освобождения македонского населения»{474}. Присваивая, таким образом, себе возможную войну против союзников, видя в ней преимущественно войну ВМОРО, лидер Организации фактически отстранялся от интересов собственно Болгарии, которым такая война была совершенно противопоказана. Но это в его заботы, видимо, не входило. 25 мая 1913 г. он пишет П. Яворову: «Договорились с некоторыми военными, что, если правительство попытается избежать войны, мы отсюда спровоцируем ее и заставим (ее вести. — Р.Г.)»{475}.

Да не покажется нам странным, что на такой позиции оказался и болгарский дипломат на службе Димитр Ризов. Но об этом ниже.

Здесь же отметим, что в итоге именно Болгария не выдержала психологического напряжения: 16/29 июня 1913 г. ее войска получили приказ атаковать позиции греков и сербов, начав тем самым Межсоюзническую войну. Она была короткой и безжалостной — разгромом «основательницы» и «главной силы Балканского союза», как ее называют болгарские историки, занялись не только ее бывшие союзники (Сербия, Греция, Черногория), но и улучившая благоприятный момент Румыния и оправившаяся после недавнего поражения Турция. Бухарестский и Петербургский мирные договоры 1913 г. завершили кровавую эпопею двух Балканских войн. Для Болгарии это было не только суровое военное поражение, в результате чего она потеряла часть собственной территории, но и крах надежд на реализацию идеи национального объединения. Случилась национальная катастрофа.

* * *

Царь Фердинанд быстро произвел рокировку игроков на политической арене. 4 июля 1913 г. на смену русофильским правительствам Ив. Гешова и Ст. Данева пришел кабинет министров во главе с Василом Радославовым. Смена правительств сопровождалось переориентацией внешней политики Болгарии: стремлением было уйти под защиту Австро-Венгрии. Девизом царя Фердинанда стало: «Нет другого спасения для Болгарии, кроме возвращения в Рим», что означало, помимо прочего, возможность заключения унии с католической церковью{476}. Экзарх Йосиф упорно сопротивлялся поветрию, охватившему довольно широкие слои общества, включая духовенство, но на него власти обращали уже мало внимания.

Из контекста событий следует, что идея славянского единства и православного единоверия как одна из главных составляющих прежнего идеологического обоснования и обрамления Балканской войны — мало чего стоила и легко могла быть отброшена. При этом главная цель оставалась прежней — Македония любыми средствами. Лидер ВМОРО Тодор Александров так разъяснял «необходимость» поворота в сторону германо-австро-венгерского блока: «Всё, что делаем сейчас, — писал он 1 августа 1913 г. одному из сподвижников, — шаги в пользу автономии Македонии, зондаж идеи, возможно ли путем унии под австро-венгерским протекторатом сохранить национальность македонских болгар в захваченных сербами и греками районах, и, в крайнем случае, переход некоторых районов […] к Албании и проч. — всё это происходит с ведома и согласия болгарского правительства»{477}.

Власти предприняли шаги и по изменению состава Народного собрания — указом царя оно было распущено, назначались выборы в новый парламент. Они состоялись в ноябре 1913 г., но принесли Фердинанду разочарование: почти 50% избирателей отдали свои голоса представителям партий «народных интересов», выступавших с антимилитаристскими лозунгами, — Болгарскому земледельческому народному союзу (БЗНС), двум партиям социалистического толка («теснякам» и «широким») и мелкобуржуазной Радикально-демократической партии. БЗНС, например, несмотря на потерю значительной части своих избирателей из-за перехода Добруджи к Румынии, получил свыше 100 тысяч голосов. Никогда еще «земледельческая» парламентская фракция не была так велика — 48 депутатов, т. е. почти четверть (23,1%) всех депутатских мест{478}.

Страна бурлила, обсуждая катастрофические результаты Балканских войн. Как такое могло случиться? Болгария, считавшаяся самым сильным в военном отношении государством на Балканах, войска которой одержали удивительные победы в Первой войне, в итоге оказалась «у разбитого корыта». Кто виноват? Информации у народа было мало: условия Балканского союза, подписанного представителями Болгарии и Сербии в 1912 г., хранились в тайне. Сведения об отношениях между союзниками, содержании дипломатических переговоров и т. п. поступали урывками, быстро обрастали слухами и фантазиями, настоящего положения никто толком не знал.

Национальное поражение раскололо общество. Милитаристские силы спешили заявить, что в народе сохраняется повышенное патриотическое настроение, нет никакого уныния, и что, если сейчас Болгарии приходится отступить, то следующий опыт непременно принесет успех, и болгарский народ, наконец, добьется полного объединения. Однако итоги парламентских выборов опровергли «прозорливость» сторонников курса правительства В. Радославова. Газета «Военна България» вынуждена была констатировать: результаты выборов — «большая неожиданность для всей страны. Против общих ожиданий правительство не получило большинства»; «народ отвернулся от правящей партии и склонился к самым крайним элементам. В душе возмущенного народа произошел перелом»{479}.

Не было единства и в более высоких политических, дипломатических, военных кругах. Об этом по-своему печалилась та же «Военна България», писавшая: вместо серьезного анализа причин поражения 1913 г. — свара между генералами, кто виноват, кто проштрафился как коррупционер при поставках вооружения и т. п.{480}.

Правительственные рокировки не могли успокоить общество. Народ требовал возмездия, наказания виновников поражения. После ноябрьских выборов в парламент «народные партии» стали проводить свои съезды, на которых как бы легализовали антиправительственные требования: привлечь царя Фердинанда к ответственности, лишить его права руководить внешней политикой, провести судебное расследование причин народной катастрофы и наказать ее виновников, отказаться от пропаганды реванша, означающего новую войну с соседями, тогда как «нам нужен мир для всестороннего обновления страны»{481}. На состоявшемся 6–10 декабря 1913 г. XIV-м съезде БЗНС крестьянская партия потребовала немедленной — «без отсрочки» — отставки «подсудимых министров»{482}.

По-настоящему был напуган ситуацией в стране царь Фердинанд, главный виновник «преступного безумия 16 июня». Уединившийся за границей, он шлет 11 ноября из Вены доверенному С. Добровичу сбивчивую телеграмму: «По сообщению этим вечером всех газет, в Болгарии вспыхнула революция, и что Мое возвращение невозможно. Приказываю Вам сказать Мне правду»{483}. В телеграмме от 13 ноября царь всех болгар уныло сообщает, что на завтрашней аудиенции у австро-венгерского императора «решится моя судьба и мое будущее жилище (очевидно, местопребывание. — Р.Г.)». Одновременно он дает распоряжение предупредить престолонаследника Бориса, что тот должен готовиться к «своему новому сану». Но еще более знаменательна следующая фраза Фердинанда: «Хотел бы я знать, кто выдал оригинальный текст этого ненавистного договора[26], — проболтавшийся Гешов или сам Геннадиев{484}, когда был …***{485} и что после публикации в “Le Matin” невозможно, чтобы я остался в кругу европейских монархов»{486}.

Однако, как оказалось,