Светоч дружбы. Восточный альманах. Выпуск четырнадцатый - Михаил Иванович Басманов

— Ты почему легла с чужим? — дергая Тики за волосы, кричал Джагхоне.

— Где хочу, там и сплю, какое тебе дело? — с плачем отвечала Тики, отыскивая взглядом Горе.

Внутри у Горе все кипело, но приходилось сдерживаться: все-таки он не у себя дома… Тем временем Джагхоне сбил Тики с ног и поволок за волосы по земле.

— Ой, Горе! — закричала Тики.

Ее отчаянный крик обжег мальчика будто огнем. Он бросился за Джагхоне и изо всех сил ударил его сзади по спине.

— Сейчас же отпусти ее! — потребовал он.

Искры посыпались из глаз Джагхоне. Рука разжалась сама собой, и он выпустил Тики. Глаза его налились кровью как у быка, однако он не решился вступить в драку, еще не забыв вчерашнее. В бешенстве метнул он в сторону Горе яростный взгляд и, тяжело дыша, медленно покинул поле боя.

С того дня предводителем шайки стал Горе. Джагхоне только наблюдал за ними издалека, а подходить не решался. Все разом для него переменилось. Теперь ему приходилось выпрашивать для себя еду и деньги самому, ночлег тоже искать отдельно от всех. Иногда в глазах его мелькала тоска, как у обезьяны, оторванной от своей стаи. Когда Горе отлучался куда-нибудь, Джагхоне нападал на ребят и учинял расправу. При этом больше всех доставалось Тики…

— Теперь иди, зови своего Горе! — выкрикивал он, таская ее за волосы.

Возвращался Горе и, видя Тики в слезах, спрашивал:

— Что случилось, Тики?

— Этот Джагхоне! Он опять забрал у нас все, — с плачем отвечала Тики.

Горе приглаживал растрепанные волосы подруги и отряхивал пыль с ее одежды, бросая возмущенные взгляды в сторону Джагхоне. А тот насмешливо улыбался, стоя неподалеку и жуя то, что отнял. Вид нахально жующего мальчишки выводил Горе из себя, и он бросался к нему, однако обычно Джагхоне удавалось убежать. Когда же Горе настигал его, Джагхоне покорно отдавал добычу.

Теперь Горе стал «королем» беспризорников, а Тики — их «принцессой». Гхайнте, Каптан и Чепре превратились в «министров». Они проводили время относительно беззаботно. Маленькие нищие пробуждали в сердцах прохожих чувство жалости и тем добывали себе пропитание. Всю выручку отдавали Тики, а она уже заботилась о том, чтобы и «король» и «министры» были сыты. Целыми днями бродили они по улицам, а к вечеру возвращались к себе под навес и устраивались на ночлег.

Джагхоне стал появляться все реже, а со временем и вовсе оставил ребят в покое. Горе и Тики очень привязались друг к другу. Радость светилась в их глазах, когда они встречались вечером после дневной разлуки. Целый день — это ведь так много!

Нарядные господа привлекали внимание ребят. Иногда при виде какой-нибудь модницы Тики со вздохом зависти говорила:

— Ах, какая красивая!.. Правда, Горе?

— Ты хотела бы иметь такое платье? — спрашивал Горе. — А такие красивые туфли?

— Вот бы поносить это платье! — отвечала Тики, провожая взглядом удаляющуюся женщину. — Но где же его взять? Хорошо бы в нем пойти в кино. Говорят, там очень интересно. Джагхоне ходил несколько раз и рассказывал, как было здорово. Может, и нам пойти а, Горе? Билеты есть недорогие…

Горе грустнел, конечно, и ему хотелось бы пойти в кино вместе с Тики. Он представлял себе, как они с Тики, нарядные и веселые, взявшись за руки, входят в сверкающий огнями кинотеатр.

— Подожди, когда-нибудь и мы с тобой пойдем туда. Я вырасту, буду зарабатывать много денег и куплю тебе и себе новую красивую одежду, — мечтательно говорил он. И Тики ясно видела перед собой эту картину…

Но однажды снова появился Джагхоне. Теперь он выглядел настоящим франтом. Он гордо улыбался, выражение мальчишеского озорства исчезло из глаз. Джагхоне заглядывал каждому из ребят в лицо и весело смеялся. Когда же он подошел к Тики, взгляд его стал нежным и печальным, и Тики не могла не отметить это.

— Где ты был, Джагхоне, все это время? — спросила она.

Джагхоне важно ответил:

— Я работаю в отеле, а сегодня у меня выходной день. Хозяин подарил мне новую одежду. В месяц я получаю десять рупий, еда бесплатная. Иногда посетители дают что-нибудь — кто пять, кто три пайсы. Каждый день самоса[62], сладости там всякие…

— Самоса? А какие они на вкус? — с интересом спросил Бхоте. — Сколько стоят?

— По-разному. Когда двадцать пайс, когда — тридцать, а то и полрупии, — ответил Джагхоне. — Но нам, работникам гостиницы, платить не нужно, нам так дают.

— Угостил бы и нас, Джагхоне, — не удержавшись от соблазна, попросила Тики.

Горе, стоявший неподалеку, слышал это, и обида кольнула его в сердце. «Как же ты можешь унижаться перед ним? Ведь совсем недавно он бил тебя!» — подумал он.

— Эй, Тики! — окликнул он подругу, и Тики тут же подошла к нему.

— Знаешь, Горе, Джагхоне, оказывается, работает в отеле, получает десять рупий, еду, одежду, хозяин угощает его самоса, — захлебываясь от восторга, рассказывала она.

Горе, надувшись, молчал. Джагхоне тем временем направился к кинотеатру, где уже играла музыка. Горе задумчиво наблюдал за самоуверенным, щегольски одетым парнем.

С того дня Горе замкнулся, говорил редко, все больше молчал, сидя в неподвижной позе, и думал о Джагхоне. Как он изменился! Совсем другой человек, почти джентльмен… Главное — ему не приходится попрошайничать, и он еще получает деньги… Мысли эти нагоняли тоску… Горе почувствовал: какая-то сила будто тянет его куда-то. Наконец он решился.

— Я тоже пойду работать в отель, — сказал он Тики, — буду зарабатывать деньги и куплю тебе новую одежду. Ты будешь есть самоса, Тики.

Она ничего не ответила, но во взгляде ее был такой испуг… И Горе остался. Проходили дни, недели, месяцы. Мысль о сытом и хорошо одетом Джагхоне не давала Горе покоя. Как надоело ему выпрашивать пайсы и куски хлеба! Как опостылела жизнь бездомного нищего! Но в ней, в этой жизни, была Тики, и оставить ее он не мог. Как только у него возникало желание уйти, перед глазами вставал полный страха молящий взгляд Тики, и он сдавался. Но однажды, не сказав никому ни слова, он ушел на поиски новой жизни…

Прошло примерно полгода, и Горе вернулся в свои прежние владения. Ночь. Горе торопливо шагает по улице, в руках у него пакет со сладостями. Ему хочется как можно скорее увидеть Тики. Улицы пусты, лишь изредка мимо проезжают машины. Почти во всех окнах потушен свет. Только отдаленный лай собак время от времени нарушает ночную тишину.

Горе быстрым шагом дошел до Гхантагхара. В темной воде Ранипокхари отражалась луна.