После Сталинграда. Семь лет в советском плену. 1943—1950 - Эдельберт Холль

На следующее утро нам предстояло выйти на работу. Процедура одинакова повсюду: даже если ты прибыл посреди ночи, ты все равно должен идти на рабочее место вместе с остальными. Таким образом, я снова оказался на судостроительной верфи. Не понимаю, почему на этом предприятии все было так плохо организовано. С Эвальдом Корном, которого я знал еще по 6-му блоку, произошло несчастье: ему на ноги упал тяжелый камень. К счастью, перелома не было.

Я точно знал одно: во время войны и в Германии женщины трудились на оборонных предприятиях, но их труд отличался от того, чем вынуждены заниматься «имеющие равные права» местные женщины, которые работают одинаковое количество часов с мужчинами, трудятся в литейных и кузнечных цехах. Их грязная одежда совсем не радует взгляд. Здесь же снует и значительное количество совсем зеленых юнцов. Их головы полны глупости, и они тащат все подряд, как вороны. Когда я предупредил одного из своих товарищей, что нескладный коротышка примерно четырнадцати лет пытается украсть из кармана его брюк самодельную курительную трубку, подающий надежды советский юноша, улучшив момент, швырнул мне в лицо камень. В этот момент он находился совсем рядом со мной, и, к моему счастью, камень не попал мне прямо в глаз, а всего лишь угодил мне снизу в челюсть, которая теперь болит. Преисполненный бессильной злобы, я тем не менее сумел обуздать себя. Я ничего не мог с этим поделать. Во-первых, я слишком ослаблен, чтобы поймать этого субъекта, и он бегает быстрее, и, во-вторых, если бы даже я поймал его и устроил ему трепку, за него заступились бы его приятели. Это то же самое, что иметь дело с крысами, – в одиночку ты никак с ними не справишься!

8 января 1947 года. За четыре дня нам с Рудольфом Хабером довелось побывать поочередно в трех лагерях. Вчера вечером нас в составе группы военнопленных отправили в недавно созданный лагерь «Муни». Мы назвали его так, потому что его обитателям приходится работать на заводе боеприпасов[20].

Во время войны предприятие производило боеприпасы, но теперь перешло на мирную продукцию. Так нас перевели из лагеря 119/6 через основной лагерь номер 119 в лагерь 119/5. Здесь я тоже повстречал нескольких своих товарищей по блоку номер 6. К моему прибытию лейтенант Бреске организовал для меня особый прием, подарив мне большую рыбину, завернутую в газету. Ему удалось тайком пронести ее в лагерь после работ по разгрузке вагона. Кроме того, после почти 10 месяцев разлуки я снова нашел здесь моего доброго друга Отто Гётца. В прежнем лагере у меня осталось много хороших друзей, но не менее хороших друзей я нашел и здесь. Я поддерживал близкие отношения только с теми товарищами, с которыми был знаком раньше. С каждым незнакомцем я держался настороженно, несмотря на то что бремя тяжелой работы на русских вызывает жалобы со стороны каждого из нас.

От капитана Либа я узнал, что лейтенант Фогт, с которым мы вместе прошли через 6-й блок, трагически погиб. Вместе с Либом они сидели в грузовике, груженном бревнами, которые русские не закрепили должным образом. Во время пути по скользкой заснеженной дороге толстые тяжелые бревна перекатывались из стороны в сторону, пока один из бортов не обрушился. Фогт, не успев вовремя среагировать, был задавлен перекатывающимися бревнами. Либу удалось вовремя выпрыгнуть из машины. Он испытал шок, но спасся.

Мне удалось найти для себя хорошее спальное место рядом со своим земляком и приятелем капитаном Крибелем. Каждый вечер, укладываясь спать, мы долго беседовали, вспоминая о своей прежней жизни и о родных местах.

Было очень забавно, что нам снова придется работать на территории бывшего завода. Всего шесть дней назад мы с Хабером работали здесь от лагеря 119/6, а теперь нас отправляют сюда же из лагеря 119/5. Я с улыбкой рассказал своим друзьям по лагерю 119/6 о том, как политработник Штратман пытался отправить нас в штрафную роту.

Нам приходилось работать не только с грудами шлака из печей фабрики боеприпасов, но и с запасами угля, который приходилось разгружать и снова загружать шаг за шагом с одной платформы на другую. Для этой работы нам выдали инструмент, с которым нам меньше всего хотелось бы иметь дело. Я видел на территории фабрики абсолютно новую большую катушку с кабелем, произведенную на Дуйсбургском заводе, привет из далекого дома.

Как только городок Зеленодольск с приходом весны вновь освободился от снега, в городскую администрацию каждое утро стали отправлять по 10 военнопленных. Нас забирал из лагеря охранник из города, вооруженный старинной винтовкой. Кроме того, нас сопровождал туда и обратно один из солдат-красноармейцев. Нам, вооруженным ломами, деревянными лопатами для уборки снега и обычными лопатами, была поручена почетная работа по уборке выгребных ям и общественных туалетов.

Старшим в нашей бригаде был прибывший из Елабуги несколько дней назад информатор НКВД Лохофф, который не сумел продержаться в 6-м блоке и двух дней и был удален оттуда по нашей «рекомендации». Похоже, его карьера в Елабуге закончена. Я иногда задумываюсь над тем, какой ответственный пост он вскоре займет в нашем лагере. Он уже успел перемолвиться словом со своим давним коллегой Штратманом из лагеря на территории бывшего завода. А пока от него не было никакого вреда: он честно старался выполнять свою часть работы в качестве старшего команды рабочих.

Нам приходится здесь наблюдать довольно дикие вещи. Во всем городе отсутствует система канализации, и, к нашему счастью, все сейчас замерзло и в этом состоянии может быть легко погружено на грузовую машину. Я имею собственные взгляды на работу и не стыжусь ее. Так же я поступал и дома: если эта работа необходима, я немедленно приступал к ее выполнению. Однако при данных обстоятельствах я находил вдвойне унизительным и оскорбительным то, что русские относятся к офицерам немецкого вермахта подобным образом. К сожалению, некоторые военнопленные полностью утратили понимание того, что является возмутительным с точки зрения офицерской чести. Голод довел их до такого, что они готовы доставать из грязных помоек мороженую картошку и готовить ее себе в лагере.

Этот спор относительно того, какая работа является приемлемой для нас, можно было вести бесконечно. Однако если мы не выполним назначенный нам контролером объем работ, он не отчитается в том, что мы выполнили норму на 100 процентов, и тогда