Творцы истории. Кто, как и почему сформировал наше представление о прошлом - Ричард Коэн

II пять раз отправлял флот на завоевание Англии, но в конце мая 1588 года его “Непобедимая армада” всего за день потеряла 8 тысяч человек, за три недели – 17 тысяч человек; англичане же не утратили ни единого корабля. Все это распалило национальную гордость, и Шекспир в полной мере воспользовался ситуацией: не удивительно, что несколько лет спустя он, апеллируя к тем же чувствам, написал “Короля Иоанна”.

Хотя за время правления Елизаветы вышло несколько тысяч книг, мало кто из ее подданных умел читать (она сама, конечно, умела – увлекалась низкопробными итальянскими новеллами). Единственным способом достучаться до массового зрителя оставался спектакль нового типа. При радикальном протестанте Эдуарде VI (1537–1553) публичные выступления были запрещены, но почти все правление Елизаветы труппы, имеющие официальное разрешение, могли гастролировать по стране, выступая на постоялых дворах. Вскоре после гибели “Непобедимой армады” возникла идея: что, если не драматургию вести к обывателям, а обывателей привести к драматургии? Да и где удобнее это сделать, чем в Лондоне, в трущобах, на окраинах города, вместе с другими развлечениями – травлей быков и медведей, петушиными боями, публичными казнями? К тому же столица росла бешеными темпами: Лондон, в 1500 году имевший пятидесятитысячное население, к 1600‐му насчитывал 200 тысяч человек – больше жило только в Париже и Неаполе. Продолжительность жизни составляла двадцать пять – тридцать пять лет, большинство горожан было людьми молодыми, а в пригородах (где селились изобретательные гугеноты) кипело частное предпринимательство, от ткачества до мыловарения. Южный берег имел дурную репутацию (бордели и игорные заведения в кварталах к югу и востоку от Темзы вскоре прозвали “пригородами греха”), но было там и много чего еще.

До 1588 года и особенно после победы над “Непобедимой армадой” театры в Лондоне появлялись как грибы после дождя. В 1576 году в одном только Шордиче открылось три театра. Большинство трупп в неделю давало не менее пяти разных пьес, и хотя они старались ограничивать свой репертуар проверенными, уже популярными вещами, все же до двадцати новых пьес в год им требовалось. Драматургам приходилось потрудиться, чтобы удовлетворять спрос. К 1590‐м годам театр еженедельно посещало от 15 до 20 тысяч жителей Лондона. В 1567–1642 годах документы дают нам поразительную цифру в 50 миллионов платежеспособных зрителей – 2 тысячи ежедневно (многие, несомненно, были постоянными посетителями), то есть до 1 % лондонцев, и это при том, что ни одну из пьес Шекспира не поставили в Лондоне и при его жизни. Входная плата в театре варьировала от 4 пенсов (для благородных зрителей) до 1 пенса – для всех остальных[325]. И эти сборы достигались вопреки периодическому закрытию театров из‐за волн чумы. К тому же Иаков I, заняв престол, запретил воскресные представления.

Стандарты актерского мастерства очень разнились, и к концу XVI века большинство театралов сошлись во мнении, что внимания достойны всего две труппы – “Слуги лорда-адмирала” и “Слуги лорда-камергера”. Шекспир входил в последнюю, образованную в 1594 году на паях и с распределением среди актеров дохода. В мае 1603 года (менее чем через две недели после того, как шотландский король Иаков VI, будущий Иаков I, прибыл в Лондон, чтобы занять место Елизаветы I) труппа стала называться “Слугами короля”. За это право драматург и другие пайщики уплатили 6 шиллингов 8 пенсов – тысячу фунтов в нынешних ценах. Доля в предприятии приносила Шекспиру, вероятно, от 150 до 200 фунтов стерлингов в год (от 40 до 100 тысяч долларов в нынешних ценах). Театры, большие и малые, полнились новыми работами, зачастую грубыми, вычурными и агрессивными, демонстрируя “все, что есть звериного и скверного”[326]. По словам Бернарда Шоу, сцены “кишели вредоносными пьесами”. Гэрри Уиллс рассказывает, что, в отличие от нынешних порядков, когда одна пьеса рассчитана на долгие многократные показы,

в январе 1596 года… “Слуги лорда-адмирала” играли во все дни, за исключением воскресного, и показали четырнадцать пьес. Шесть давались только однажды в месяц, и ни одна не шла более четырех раз. Самый короткий интервал между репетицией и постановкой любой пьесы составлял три дня, следующий по продолжительности – пять дней. Хотя все пьесы, кроме одной, были старыми, эти данные говорят о возможностях, почти наверняка превосходящих возможности актеров современного театра[327].

Актеры и в самом деле должны были обладать исключительной памятью. И Шекспир не только был одним из этих актеров (в отличие от Кристофера Марло – своего величайшего современника, который совмещал драматургию с ремеслом правительственного шпиона и не упоминался на афишах). Он сочинял поэмы и сонеты, руководил труппой, писал пьесы и, видимо, часто исполнял обязанности постановщика (в ту эпоху понятия “режиссер” еще не существовало). Театры покупали пьесы по 5–11 фунтов стерлингов. Если текст впоследствии выходил в печати, драматургу светило еще всего два фунта[328]. Автор не мог рассчитывать на сытую жизнь.

Труппу, как правило, составляли девять – двенадцать взрослых актеров и, вероятно, два мальчика. В Испании, Франции и Италии женщины могли выходить на сцену. В Англии в придворных пьесах-масках – тоже, но на лондонской сцене мальчики играли женские роли до 1660‐х годов и реставрации Стюартов. Это связывало Шекспиру руки. Актеров-мальчиков было нелегко найти или обучить за то недолгое время, пока их голос не начинал ломаться, и в его пьесах на женские роли приходится всего 13 % текста[329]. Ситуация менялась, когда находился талантливый актер-мальчик. Так, у Клеопатры 678 строк. Значительные роли у леди Макбет, Офелии, Джульетты, Дездемоны, Беатриче (“Много шума из ничего”) и Катарины (“Укрощение строптивой”). У Розалинды в “Как вам это понравится” – целых 686 строк, четверть объема пьесы. (Исполнитель роли Гамлета должен заучить 1476 строк.) И юных актеров приходилось беречь: леди Макбет, при всем своем значении для сюжета, в двух последних актах появляется всего единожды и произносит 20 строк, поскольку в акте III главному актеру-мальчику по имени Джон Райс пришлось играть еще и леди Макдуф (45 строк). Те же ограничения мы наблюдаем в “Короле Лире”, где один актер играл и Корделию, и Шута. Шекспир был не только мастером слова, но и хитроумным комбинатором[330]. В речи Боба Дилана после присуждения в 2016 году Нобелевской премии по литературе чувствуется цеховое взаимопонимание:

Когда он сочинял “Гамлета”, я уверен, он думал много о чем: “Кто из актеров лучше сыграет эти роли?”, “Как это нужно ставить?”, “А действительно ли мне надо, чтоб действие происходило в Дании?”. Несомненно, в первую очередь его занимали творческое