6-я батарея. 1914-1917 гг. Повесть о времени великого служения Родине - Болеслав Вильгельмович Веверн

* * *

Таневскими лесами, широкими песчаными дорогами, покрытыми слоем сухой опавшей хвои, двигается 6-я батарея. Громадные сосны и ели, качаясь от ветра, скрипят и шумят тихим шепотом родного русского леса. Пахнет смолой, можжевельником и еще каким-то особенным запахом, давно знакомым, милым, родным.

Упругие, крупные корни елей все время попадают под колеса орудий, на момент поднимают их и со звоном резко бросают на землю. Прохладно, свободно дышится, лошади от удовольствия фыркают, их шага на мягкой дороге не слышно, и только орудия и ящики звенят своим характерным металлическим звоном.

Лесная русская деревушка. Почернелые избы, разбитые стекла окон, залепленные кусками синей сахарной бумаги, суетящиеся жители деревни, собирающиеся покинуть родные углы ввиду приближения неприятеля, перепуганные куры и утки, со страху бросающиеся под колеса орудий и ящиков, – все это остается сзади. Батарея двигается дальше.

Опять лес, лес без конца. Дорога идет в гору, спускается вниз. Легким вечерним холодом потянуло из низины. Пролетела бесшумно сова, замычала где-то в далеком болоте выпь.

Ночуем у такой же лесной деревеньки в походных палатках. Здесь лучше, чем в избах со спертым воздухом, с запахом какого-то варева, с шумящими по углам тараканами. В лесу, на коновязи, темнеют силуэты лошадей, стоящих вплотную друг к другу и мерно жующих свое сено. Светятся огоньки догорающих костров у палаток, и чувствуется сильный запах горелых сосновых шишек. В лесу тишина и тот же таинственный шепот верхушек деревьев.

* * *

Лес окончился. Песчаный, тяжелый подъем берет батарея. Далеко вправо идет ружейная перестрелка. Мы видим, как наша пехота отходит прямо на нас. Батарея совершает фланговый марш ввиду неприятеля.

Я с беспокойством слежу за своими упряжками, медленно поднимающимися в гору. Весь обод колеса уходит в дорожный песок. Лошади всем телом легли в хомуты, постромки натянуты, орудия и ящики скрипят, мелют, растирают песок.

Лишь бы вытянули только лошади, лишь бы не остановились!

Мерным, ровным, тяжелым шагом поднимается батарея все выше и выше, не растягивается, упряжки не налезают друг на друга, ездовые спокойны, нагаек не видно, не слышно шума.

Как сейчас, на тяжелом подъеме, хороша моя батарея!

* * *

6-я батарея проходит мимо заранее подготовленной на случай отступления укрепленной позиции. Ровной линией тянутся бетонированные пехотные окопы, чистенькие, аккуратные. Сзади, в некотором расстоянии, тоже бетонированная позиция для шестиорудийной полевой батареи, тоже чистенькая, аккуратная.

Как можно в полевой войне заранее определять места будущих позиций? Какими соображениями руководствовались лица, бросившие на оборудование и постройку их уйму денег, уйму человеческого труда? Хотел бы я увидеть, какой наивный командир батареи занял бы своими орудиями эту чистенькую оборудованную позицию, построенную людьми, имеющими очень слабое понятие об артиллерийской тактике и об артиллерийском бое. Проходя мимо нее, мы громко рассмеялись, а наша пехота, перескакивая через приготовленные для нее окопы, ни минуты не поколебалась оставить их в наследство неприятелю.

* * *

Мы спускаемся к местечку Замостье, которое уже готовится ко сну. Вдалеке мелькают огни местечка, сначала одиночные, а затем, после поворота, все Замостье засветилось огнями. Красиво и заманчиво.

Хорошо бы теперь сидеть в одном из этих освещенных домиков спокойно за самоваром, в особенности в настоящую минуту, когда сильно хочется пить. Но вот на дороге колодезь, который вмиг облепляется нашими людьми. Без конца пьем вкусную холодную воду. Ездовые бегут с ведрами, чтобы напоить лошадей, от нетерпения ржущих и копающих копытами дорогу.

Замостье проходим не останавливаясь. Оно уже спит, огни потухли, и улицы пусты.

Мы идем к городу Красноставу.

В Красноставе отдых. Неприятель не преследует отступающие наши войска, и мы располагаемся спокойно, ставим свои палатки и все время пьем чай.

Здесь впервые мы встретили волну наших беженцев – крестьян. Кто их заставил бросить свои родные деревни, свое имущество, все, что так дорого сердцу крестьянина, чем он живет, и пуститься в пространство, в полную неизвестность, навстречу голоду и болезням? Кошмарное впечатление.

Крестьянские повозки, запряженные изморенными, малорослыми лошадьми, полны всяким крестьянским добром – домашним скарбом. Раскрашенные затейливыми всякими узорами простые деревянные сундуки, узлы с носильной одеждой, подушки, простая глиняная посуда, мешок с мукой, связка луку, куры, утки, выглядывающие из решет и лукошек, прикрытые грязными тряпками.

Перепуганные женщины, со страхом оглядывающие нас, и белокурые детские головки, выглядывающие из-за грязного полога пристроенной к телеге кибитки. Повозки жмутся одна к другой, растерянные крестьяне не знают, что им дальше делать, собираются кучками и горячо шепчутся между собой. Детский плач, визги привязанного к телеге поросенка и лай в пространство сопровождающей хозяев собаки с репьями в хвосте.

Что их ждет в будущем, этих несчастных, обездоленных людей?

У вдовы крестьянки пала лошадь. С растерянным, убитым горем лицом безмолвно стоит она у своей телеги над трупом лошади, и только крупные слезы текут из глаз по лицу. В телеге, между кучи разного добра, видны две плачущие маленькие девочки. Кто ей поможет, этой вдвойне осиротелой семье?

Я приказал отдать ей одну из свободных сверхштатных лошадей. Горе сменилось безумной радостью. Но надолго ли хватит им этой радости?

К вечеру 2-й дивизион получил приказание отойти в армейский резерв, к городу Холму.

* * *

Маленькая ферма под самым городом. Большой тенистый вишневый сад, в котором мы расставили свои палатки. Мы впервые за все время военных действий находимся в официальном резерве. Мы мечтаем о том, что, наверное, простоим здесь долго, и занимаемся составлением плана препровождения нашего свободного времени.

Поручика К. мне удалось устроить на привязной аэростат, на «колбасу», как у нас его называли. Эта служба вполне устраивала его и избавляла от неудобного его положения в батарее. Теперь в батарее остались всего только два офицера: поручик Н. Н. Кувалдин и подпоручик Т. М. Галущук – офицеры, воинская доблесть которых, хладнокровие и знание дела неоднократно уже испытаны в целом ряде боев.

Мы простояли в армейском резерве до вечера, когда я получил приказание сменить на позиции у города Красностава командуемым мною дивизионом дивизион 52-й бригады, уставший за время последних боев и походов.

«Уставший»!.. А мы не устали?

* * *

Это последнее приказание пришлось немедленно выполнить. Дивизион вернулся к Красноставу. Изредка перестреливаясь с неприятелем, дивизион простоял на позиции сутки, а затем был отправлен к городу Грубешову на присоединение к своей дивизии.

На позиции у Красностава не обошлось без анекдота. Один из командиров батальонов передал мне, что на отдельном грушевом дереве, стоящем посередине поля, находится неприятельский наблюдатель, которого он просит сбить.

Сколько мы