Забытый дом - Анна Васильевна Дубчак

за плохие — не накажет. И вот эта ее теория о безнаказанности не давала ей покоя. Она вдруг словно распахнула ворота в спасительную темноту, где можно укрыться, точно зная, что ее (или нас) там не найдут, что бы мы ни сделали.

В классе она, быть может, и хотела бы стать лидером, тем более что все задатки для этого у нее имелись. Если бы не Карина. В ее присутствии Ред не хватало воздуха. Она не понимала, за что ее все любят. Одевалась она обычно, ничего особенного в ней не было, но, когда в каких-то конфликтных ситуациях, во время споров, которые не единожды случались в классе, звучал ее голос, все замолкали, прислушиваясь к ее мнению. Она была как судья и с легкостью давала оценку происходящему, предлагала свой вариант по урегулированию конфликта.

Она была правильной девочкой. Из хорошей семьи, где ее любили. Думаю, именно это и бесило Ред. Она считала это вселенской несправедливостью. Как это так? Одних любят, других — нет? Это как про смерть: кто-то умирает в детстве, а кто-то живет до ста лет. Почему хороший, добрый человек может умереть рано, даже не почувствовав вкус счастья, а другой, ну просто отморозок, убийца, вор или насильник, проживет долгую жизнь.

Тот день, когда Карина вернулась в класс после перемены с разбитым носом, я не забуду никогда. Весь класс был в шоке. Никто не знал, что с ней случилось, и никому не верилось, что она просто ударилась или упала. И только близкая подруга Карины Вера Авдеева сразу поняла, что Карину избила Ред. Хотя она этого не видела, и когда было разбирательство, она так и сказала, что это просто ее предположение. Она прочувствовала это, хотя причин для нападения у Ред как бы и не было. Они никогда не конфликтовали, не разговаривали, Ред старалась ее не замечать, но, конечно же, замечала. Ее бесило, что Карина приносит в класс домашнюю выпечку, что в холодную погоду носит связанные ее матерью красивые джемпера, что иногда ее на машине забирает красавец-отец, что она живет спокойной и счастливой жизнью.

Я, это я была свидетелем того, что случилось в ту перемену, когда за несколько мгновений до звонка, когда весь класс уже был на месте, а Карина задержалась в «мертвой зоне» извилистого школьного коридора, чтобы поднять оброненный ею носовой платок, к ней сзади подошла Ред и, схватив ее за волосы, со всего размаху ударила ее лицом в стену. Карина рухнула, а Ред спокойно зашла в класс.

Я, делая вид, что ничего не видела, помогла Карине подняться и отвела ее в медицинский кабинет, где ей осмотрели нос, вытерли кровь и засунули в ноздри ватные трубочки. Вот в таком виде она и вернулась в класс. Я до сих пор не знаю, успела она увидеть, кто ее толкнул, или нет…

Я потом долго не могла успокоиться, не знала, признаваться ли Ред в том, что я все видела. Но решила этого не делать. Быть может, потому, что испугалась, что когда-нибудь, быть может, когда я ей надоем, она точно так же поступит и со мной. Уже лежа в постели, я вдруг отчетливо почувствовала боль в носу, словно это меня шарахнули носом о стену…

Карина… Она удивительная. И я, конечно, совершила ошибку, когда пустила корни в Ред, а не в нее, в ее доброе сердце. По сути, с того самого момента, как я приняла дружбу Ред, я уже была обречена. И я не видела уже способа оторваться от нее. И понимала, что чем дольше я буду с ней (при ней), чем дольше буду сидеть в ее кармане, тем крепче я в нее врасту. И выход у меня будет уже один…

Она убила Веру Семеновну с легкостью, которая привела меня в ужас. И, безусловно, ей повезло, что женщина умерла за мгновенье до того, как она ее утопила в ванне. Вот поэтому следствием это было квалифицировано как смерть от естественных причин, а не убийство. Да, Ред — это тот самый жирный гусь, с которого вся грязь и кровь стекает как вода. И что это, как не фатальное везение?

Когда она вернулась оттуда (оставив мертвую старуху мокнуть в ванне) с пачкой банковских карт и разложила их передо мной, глаза ее блестели от радости. А ведь она убила человека. Она не знала, что Вера Семеновна умерла от инфаркта, перед тем как ее голову утопили в горячей воде, но все равно радовалась… И я, получается, уже ее соучастница (хотя я никого не убивала, но все знала, и у нас точно был предварительный сговор), должна была выполнить свою часть плана — обналичивать деньги.

Я, одетая, как капуста, в кофты и свитера, словно жирная бочка ходила, обливаясь потом, по торговым центрам, там, где много людей, и, как во сне, подсматривая в свою шпаргалку с паролями (глупые те, кто пишет пароли своих банковских карт в блокноте заметок на своем же телефоне), снимала с банкоматов деньги. После того как я в туалетах снимала с себя все лишнее и, мокрая, с пакетом выходила оттуда похудевшая килограммов на сто, то выглядела так же, как и тысячи подростков, тусующихся на фуд-кортах столицы, а потому не могла привлечь внимания. К тому же никто же не обращался в полицию или в банки с жалобой на опустошение карт и счетов.

Ред упивалась своей безнаказанностью, я же умирала от страха, что нас разоблачат и посадят.

Мы тратили деньги с легкостью, но я не получала от этого удовольствия. Я во всем уже тогда подчинялась Ред.

Ее план, связанный с неожиданно объявившимся наследником Веры Семеновны, был дерзким, как и она сама. Первый вопрос, который нам надо было решить до его вступления в наследство, это, в случае если наследник не собирается здесь жить, снять квартиру Веры Семеновны. Хотя бы на те шесть месяцев, которые племянник-наследник будет ждать своего счастья.

Было бы неплохо попытаться с ним договориться, либо снять квартиру дешево, либо вообще бесплатно, напугав его страшными последствиями, в случае если он сдаст квартиру мошенникам, предложив ему просто присмотреть за жилищем на время его отсутствия. Но кто бы мог подумать, что он, так и не услышав от нас предложения, как-то скоропалительно впустит туда какого-то своего знакомого бесплатно?!

Но и здесь Ред повезло — она договорилась с этим хануриком, этим тихим пьяницей, как мы подозревали, многодетным отцом, чтобы он сдал нам