Джентльмен и вор: идеальные кражи драгоценностей в век джаза - Дин Джобб

служил круглый фонтан с белыми лилиями и золотыми рыбками. Этот сад – или, как назвала его тюремная комиссия штата, «источник отдохновения для темных и угнетенных душ» – был творением бывшего главного редактора нью-йоркской газеты «Ивнинг Уорлд» Чарльза Чейпина, осужденного на срок от двадцати лет до пожизненного за убийство. Оказавшись на грани финансового краха, Чейпин в 1918 году застрелил спящую жену, дабы спасти ее, как он утверждал, от голода и нужды, намереваясь пустить пулю в голову и себе, но вместо этого отдал себя в руки полиции. При поддержке начальника тюрьмы и благотворителей, пожертвовавших семена, луковицы и саженцы, «Хозяин роз Синг-Синга», как стали называть Чейпина, превратил пыльный, усыпанный камнями тюремный двор в оазис жизни и цвета.

Бэрри примкнул к трем дюжинам узников, ухаживавших за садом под руководством Чейпина. Большинство из них, как и он сам, были новичками, которых согнали в старый корпус, где они ожидали своего первого назначения на работу. «Можете представить, насколько энергичные из них получаются помощники – ведь им разрешили на открытом воздухе упражняться с лопатами, совками и тяпками», – рассказывал Чейпин главному редактору журнала «Хаус энд Гарден».

Садовничать, конечно, физически гораздо легче, чем дробить камень или сгребать уголь, но Хозяин роз был очень требовательным боссом, он еще в редакции заслужил репутацию тирана. «Когда он отдавал команду, – вспоминал Бэрри, – я знал, обсуждению она не подлежит».

Чейпин приходил в ярость, если обнаруживал, что кто-то из бригады в его отсутствие прекращал работать. «Халтуры, – писал он начальнику тюрьмы, – мы не потерпим».

Бывший похититель драгоценностей и бывший газетчик нашли общий язык. Чейпин знавал Гарри Гудини – они познакомились, когда тот давал представление в Синг-Синге, а зрителям-невольникам наверняка не терпелось взглянуть на величайшего в мире артиста-«эскаписта» за работой. После смерти Гудини в 1926 году его вдова Бесс подружилась со знаменитым тюремным садовником и часто его навещала. Узнав, что Артур Бэрри и Анна Блейк были соседями и друзьями четы Гудини, Чейпин уговорил начальника тюрьмы сделать Бэрри постоянным членом садовой команды и пожаловал ему титул коменданта теплицы, где выращивал свои розы. Еще Бэрри помогал ему в создании самого замысловатого элемента сада – круглого, украшенного куполом вольера для тюремной коллекции попугаев и прочих экзотических птиц. Чейпин своих детей не имел, и называл Бэрри «сынок».

Сад был наиболее наглядным воплощением попыток Лоуса преобразовать Синг-Синг из самой жуткой тюрьмы в стране в самую прогрессивную. Бывший охранник с наивным лицом, но обладающий реформаторским задором и способностью сопереживать, он изучал практику социальной работы и уже в тридцать шесть лет, в 1920-м, получил ключи от Синг-Синга. На посту начальника он видел свою цель в перевоспитании правонарушителей, превращении их в законопослушных граждан. Охранникам, работающим среди заключенных, он запретил носить оружие, дабы построить доверие и разрядить напряженность. Всячески поощрялись занятия спортом, и на трибунах яблоку было негде упасть, когда бейсбольная или футбольная команда Синг-Синга принимала соперников из соседних городков и деревень. Критики ругали Лоуса – мол, он нянчится с арестантами и превратил тюрьму в «сельский клуб для преступников», а он в ответ приглашал провести двадцать четыре часа в тюремных стенах; никто так и не вызвался. «Обращайтесь с человеком как с собакой, и вы превратите его в собаку, – говорил он, – жестокая сила еще никого не исправляла».

Каждому вновь прибывшему заключенному присваивалась высшая категория, ему дозволялись четыре свидания в месяц по будням и одно – в воскресенье. Если он нарушал тюремные правила – а нарушением считались даже незначительные проступки вроде курения на работе, – то понижался в категории, число свиданий сокращалось до двух, и он мог даже получить прибавку к сроку. По мнению Лоуса, эта система служила «мощным стимулом к хорошему поведению».

Лоус знал Бэрри. Они познакомились в манхэттенском ресторане всего за пару месяцев до ареста. Когда они столкнулись в Синг-Синге, начальник дал ему совет.

– Не нарывайся на неприятности, – сказал он, – и все у тебя будет в порядке.

Бэрри построил на этом свой план. «Я был твердо настроен стать образцовым заключенным, – объяснял он позднее, – и подать заявление на досрочное освобождение как можно раньше».

Анна приезжала каждую неделю, порой – пассажиркой в машине Бесс Гудини, если та ехала на свидание к Чейпину. Посетители и заключенные сидели на деревянных табуретках, их не разделяли ни барьеры, ни перегородки, а парам дозволялось обниматься и целоваться. «Я жила тем днем, когда он ко мне вернется, – рассказывала Анна о своей надежде, что сочетание хорошего поведения с урезанным минимальным сроком подачи на досрочное освобождение сократит его четвертьвековое пребывание в неволе. – Я знала, ждать все равно придется долго, но была согласна». Она подумывала перебраться в Оссининг, чтобы быть поближе к Бэрри, и сказала в интервью «Нью-Йорк Таймс», что посвятит свою жизнь «его вызволению». Вскоре она покажет, на что готова пойти, лишь бы вернуть мужа.

Тем летом в Синг-Синг приехала «Нью-Йорк Джайентс» на товарищеский матч по бейсболу с местной командой, «тюремной девяткой». Спортсмены высшей лиги без труда выиграли со счетом 12:4. Когда не пойманный аутфилдером мяч исчез за стенкой тюрьмы, сообщала «Йонкерс Геральд», все полторы с лишним тысячи болельщиков на трибунах «проводили его полным зависти взглядом». В сентябре, когда Джин Танни победил на ринге бывшего чемпиона Джека Демпси и сохранил за собой мировое лидерство в тяжелом весе, трансляцию из Чикаго разрешили слушать в Синг-Синге всем без исключения, даже обитателям камер смертников.

В постоянном потоке знаменитостей, судебных чиновников и университетских студентов, приезжавших в Синг-Синг на экскурсию, Бэрри наверняка замечал то Демпси, то Бэйба Рута, то актеров Джимми Дуранте и Эдварда Робинсона. Для многих экскурсантов гвоздем программы была возможность посидеть на электрическом стуле. На Рождество Бэрри – как и остальные заключенные – получил в подарок коробку с сигаретами, конфетами и яблоками, а также кофе, кекс, кусок пирога и – неутешительное напоминание о том, что жизнь мало-помалу проходит, – календарь на 1928 год.

Досуг Бэрри посвящал чтению, пытаясь – как он объяснял позднее – «заполнить огромные пробелы» в образовании, возникшие из-за отсидок в реформаториях. В тюремной библиотеке имелось пятнадцать тысяч томов – от романов Луизы Мэй Олкотт до мало кому известных военных мемуаров вроде «Охоты в краю зулусов». В его распоряжении были тридцатитомная американская история, биографии Кромвеля, Джефферсона, Наполеона и Вашингтона, свыше четырехсот книг о путешествиях и приключениях, вслед за персонажами которых летела фантазия Бэрри. Его внимание привлек замеченный в каталоге заголовок – «Руководство золотоискателя»: под такой обложкой можно было поместить историю его жизни.