Европа Гутенберга. Книга и изобретение западного модерна (XIII–XVI вв.) - Фредерик Барбье

упрощая конструирование фраз и выявляя структуру текста, а вследствие и логику автора. Среди них – разделение слов, принятое в Северной Франции в XI веке, кодифицированное применение знаков пунктуации, строго отличных друг от друга, введение прописных букв для маркировки начала фраз, а также применение разных диакритических знаков[447]. В случае французского языка речь идет о знаках ударения, которые позволяют различать слова, тождественные в написании, но имеющие совершенно разное происхождение и смысл. Помимо этих приемов, можно выделить три главных функции, сочетающие свои эффекты в обрамлении текста и его подготовке к чтению: последовательную разбивку, обозначение и разметку. Разбивка проводит отличия между единицами смысла, представленными на странице, и сначала, в XV веке, обеспечивается самим текстом, а также рядом специфических знаков. В книге блаженного Августина на французском языке, изданной в Абвиле в 1486–1487 годах, каждая глава вводится кратким ее содержанием. Например, к 12-й книге:

Заявление этой книги. Главное намерение господина св. Августина в XII книге – рассказать о сотворении первого человека…

Начало текста, как мы видим, оформляет то, как он будет прочитываться. В данном случае речь о пассаже, который надо понимать в качестве введения, по крайней мере до определенного момента, которым отмечено начало первой главы:

Эта глава выступает прологом вплоть до того момента, когда в ней говорится: это не обычная вещь, там начинается первая глава.

Разбивка подкрепляется на уровне вторичных единиц смысла использованием знака абзаца (¶), иногда с чередованием синего и красного цветов. В первой латинской Библии, изданной Жансоном в Венеции в 1476 году, каждая книга открывается напечатанным колонтитулом, что априори упрощает чтение как прерывный процесс. Следующие друг за другом главы выделяются переносом строки, порядковым номером (римской цифрой) и нарисованным инициалом. Нумерации страниц или листов нет, однако тетради размечены. Разбивка систематизируется на уровне фразы при помощи все более нормализующейся пунктуации. Наконец, организация абзацев, подробно изученная Анри-Жаном Мартеном, указывает на определенное облегчение эстетики печатной страницы, а также на желание упростить идентификацию последовательных сегментов текста, а потому и разметить способ его усвоения будущим читателем[448]. Именно Декарт в своем первом издании «Рассуждения о методе» теоретизирует применение абзаца как способа реализации согласованной единицы смысла и его развития за счет верстки.

Сигнализация, в принципе, нацелена лишь на то, чтобы выделить тот или иной абзац в качестве важного: наиболее распространенным знаком, перенятым из практики рукописей, является «маникула» (), которая представляет собой руку с пальцем, указывающим на выделяемую таким образом строку – если рисунок включает набросок рукава, знак называется «манжетой», и тем же термином обозначаются примечания на поле текста, комментирующие данный пассаж или уточняющие его содержание. В случае некоторых текстов marginalia разрастаются, однако, до последовательного ряда, который обрамляет весь основной текст. Таково, например, «Дополнение хроники» (Supplementum chronicarum) в издании, вышедшем в Венеции в 1492 году. Согласно библейской схеме, история мира распределяется на шесть эпох в соответствии с шестью днями Творения и шестью возрастами жизни, и эти эпохи служат темой для иллюстрации гравированного титульного листа. Сам текст представляется в виде последовательных абзацев, отделенных друг от друга чистой строкой, причем каждый абзац начинает нарисованный инициал. Два столбца на внешнем поле позволяют следить за хронологией, обозначая первую дату от рождества Христова, а вторую – от Сотворения мира. Обрамление дополняется колонтитулом, напечатанным для каждой из одиннадцати следующих друг за другом книг и фолиацией, которая также напечатана[449]. Этот пример отлично показывает, что систематическая организация текста на странице отражает организацию самого знания, а развертывание всемирной истории представляется согласно линейной схеме именно на манер дискурса печатной книги.

В целом разметка текста будет обеспечиваться подсчетом листов и страниц, причем этот счет существовал уже благодаря сигнатурам. Даже если практика нумерации листов встречается иногда и в эпоху манускриптов, она лишь постепенно закрепляется в печатных книгах, оставаясь поначалу чаще всего проставленной от руки. Обычно счет ведется в римских цифрах (арабские применяются только в Венеции), порой более крупным кеглем, чем основной текст, в некоторых случаях также приводится слово «folium». Пагинации, можно сказать, вообще нет: единственный пример, который приводится Геблером, – это пример Альда, чьи Cornucopiae 1499 года имеют не только пагинацию, но также нумерацию строк, что свидетельствует о необходимости очень точных ссылок на текст. Практика нумерации листов соответствует изменению в модусах чтения: считают не для того, чтобы просто считать, а для того, чтобы иметь инструменты ориентировки, иначе говоря для упрощения чтения обширного текста или для получения общей структуры, позволяющей фиксировать текст. В то же время факт пересчета дискретных единиц, составляющих книгу (листов и страниц), сочленяется с внедрением современных инструментов ориентировки – таблицы и указателя.

Подытоживать и индексировать

Книга из тетрадей представляет текст не линейно, на манер свитка, а в дискретной форме, в виде следующих друг за другом отрывков, каждый из которых расположен на одинарной или двойной странице. Здесь не стоит задерживаться на традиции систем ориентировки, первые принципы которой на Западе возникли, опять же, из работы с Библией – задача состояла в сопоставлении различных пассажей из Евангелия, и образцом в этом деле стала работа Евсевия Кесарийского, выполненная еще в IV веке. Работа парижских доминиканцев в XIII веке расширяет и систематизирует эту схему, направляя усилия на анализ слов: Гуго из Сен-Шера (ум. в 1263) уточняет разделение Библии на главы, которое первоначально было установлено Этьеном Лангтоном, и составляет таблицу употребления слов, определяя их указанием на книгу и главу, сопровождаемым разметкой от «а» (начало) до «g» (конец), которая позволяет произвести относительную локализацию искомого употребления внутри главы:

Его цель состояла в том, чтобы поставить на прочный фундамент истины все слова Священного текста, всего Писания в целом, чтобы теологические исследования строились более надежно, на тексте, более в своей букве достоверном[450].

Даже если Vocabularium Папия (XI век) представляет собой первый пример описи в абстрактном алфавитном порядке[451], средневековая традиция предпочитает обращаться к внутренней логике текста и избегает порядка, который ей представляется скорее, в силу своей произвольности, отражением определенной формы беспорядка. Обратимся снова к изданию «О граде Божьем», выпущенного Шеффером в Майнце в 1473 году: за комментарием Томаса Уэльса и Триве следует алфавитная таблица, подготовленная доминиканцем Николя Серсетом. Каждое индексированное слово сопровождается двумя цифрами, которые отсылают не к странице, где оно встречается, а к книге и главе, где оно встречается в главном тексте или в комментарии:

Эта таблица указывает для каждого слова два числа, из которых первое дает книгу, а второе главу как книги св. Августина, так и указанного трактата…[452]

Та же организация встречается в изданиях больших схоластических трактатов, например, «Суммы теологии» Фомы Аквинского, изданной Генрихом Граном в Агно в 1512 году на средства Кноблоха из Страсбурга. Трактат разделяется на три части (partes), каждая из которых – на составляющие (membra), вопросы (quæstiones) и статьи (articuli). Если взять базовую интеллектуальную единицу, то есть статью, она всегда начинается с разделительной формулы: utrum… an («или, или»). Ответ вводится формулой Videtur quodnon («не похоже, чтобы»), следующие друг за другом элементы – словом præterea («кроме того»). На втором этапе автор рассматривает обратные аргументы, вводимые формулой sedcontra («но, напротив»). Наконец, он дает свой ответ, объявляемый фразой respondeo dicendum («я отвечаю тем, что») и подразделяемый в соответствии с порядком возражений (ad primam, ad secundam и т. д.). Итак, наше эльзасское издание в своем собственном типографском устройстве весьма точно соответствует схоластической конструкции текста: в каждой части вопросы пронумерованы римскими символами, каждый вводится буквицей и заглавной буквой с более высоким кеглем. Этапы рассуждения выделяются типографским образом, а каждый пункт отмечен знаком абзаца, тогда как маргиналии упрощают идентификацию рассматриваемого вопроса. Наконец, публикация завершается не указателем в собственном смысле слова, а алфавитной таблицей вопросов и статей, построенной в соответствии с внутренней структурой текста. Материальная организация томов следует за интеллектуальной организацией схоластики, поэтому такой инструмент ориентации в тексте, как пагинация, становится ненужным.

Переход к созданию принципов ориентирования в тексте, которые бы отсылали не к содержанию, а к его носителю, осуществляется медленно, знаменуя решительный шаг к Новому