Европа Гутенберга. Книга и изобретение западного модерна (XIII–XVI вв.) - Фредерик Барбье

вместе с текстом машину, предоставляющую читателю модель, на которую он сможет опереться в своем рассуждении и в своих поступках. Мы уже говорили о Христофоре Колумбе как читателе, который был знаком с работами Птолемея через Петра д’Альи, обосновывая план своего путешествия птолемеевской моделью вселенной. Но также можно привести в качестве примера чистые страницы с колонтитулом «Шестая эпоха мира», оставленные печатником «Нюрнбергской хроники», чтобы каждый владелец этой книги мог дополнить своими собственными заметками хронику после 1493 года. У Петера Бенневица (известного также как Петер Апиан, умер в 1552 году) книга становится инструментом вычислений, в соответствии с логикой, которая появится у книги с объемными элементами (livre à système). В его Astronomicum caesareum (1540) предлагается ряд подвижных гравированных кругов, позволяющих определять и подсчитывать движение светил[471] по модели, аналогичной модели миниатюрных глобусов (глобуса Земли, армиллярной сферы) и автоматов. Астрономы и картографы создают новую картину мира не только за счет прямого наблюдения, но также при помощи книги, – от Геммы Фризиуса и Коперника до Меркатора, от Тихо Браге до Блау. Таким образом, мы приближаемся к апогею семиологической революции, начатой аристотелизмом: на многие века печатная книга станет главным орудием рационализма.

Эта концепция «книги-машины» применяется и к миру самих книг. Поскольку письменность является одновременно условием и инструментом знания, а книга становится моделью мира, то эта модель будет становиться тем влиятельнее, чем больше будет книг и чем больше будет рационализироваться их возможное применение. Именно в этой перспективе работает Геснер, который публикует первый всеобщий каталог книг, изданных с 1545 года, – в эту «Bibliotheca universalis» включена вся имеющаяся на тот момент интеллектуальная продукция, а именно около 12000 произведений примерно 3000 авторов[472]. В материальном отношении книга выполнена весьма тщательно – титульная страница, римский шрифт, почти полное отсутствие сокращений, упорядоченная система выстроенных по алфавиту библиографических ссылок. Совокупность ссылок и процедур разметки текста, использованных автором в указаниях и отсылках, соответствует современной практике чтения справочных изданий. В ту же эпоху большие научные библиотеки, такие как библиотека Эрнандо Колона (Колумба) в Севилье, библиотека, созданная Филиппом II в Эскориале или же библиотека короля Франции в Фонтенбло, постепенно становятся главными европейскими лабораториями Нового времени. Современная библиотека, в которой теперь преобладают печатные издания, отмечает собой новый этап экстериоризации:

Человек как живое существо экстериоризирует свои способности, одну за другой, вот уже миллион лет, что позволяет ему удесятерить их силу (в библиотеке больше памяти, чем в мозге) […]: письмо «экстериоризирует» речь (материализует и визуализирует ее), и точно так же печатный текст экстериоризирует письмо, дневник, книгу, газету и т. д. Экстериоризировать – значит одновременно извергать вовне и поглощать снова, но уже иначе. Когда анатомическая эволюция человека остановилась, ей на смену пришла эволюция технических средств в рамках все того же процесса антропогенеза, так что порождение сменяющих друг друга устройств хранения информации, от бумажной книги и до CD-ROM’а, подчиняется тому же принципу: постепенной интеграции функций, большей экономии средств, дематериализации и т. д. Таким образом, мы отказываемся от наших органических способностей, поскольку они одна за другой перемещаются в артефакты: теперь целлулоид видит, магнитная лента говорит, чип подсчитывает, клавиатура рисует и придумывает… (Режи Дебре).

Глава 9. Крах медиа

Я совершенно не согласен с теми, кто хотел бы запретить невеждам читать Божественное Писание в переводе на народный язык под тем предлогом, что учение Христа настолько сложно, что постичь его могут разве что немногие теологи, […] Я хотел бы, чтобы все женщины читали Евангелие, чтобы они читали Послания Петра. И чтобы эти тексты переводились на все человеческие языки, чтобы их могли читать и изучать не только шотландцы и ирландцы, но также турки и сарацины […]. Ах, если бы крестьянин за плугом своим мог пропеть из них отрывок, если бы ткач за своим челноком процитировал пассаж, если бы путешественник скрасил скуку поездки рассказами такого рода…

Эразм Роттердамский. «Paraclesis», 1519

Новая парадигма: продукция и репродукция

Продукция

ПОДСЧЕТЫ, ставшие возможными благодаря наличию сводных каталогов старых книг, практически исчерпывающих для XV века, но не для более поздних периодов, допускают лишь условные заключения, поскольку невозможно взвесить результаты в корреляции со значимостью печатных книг (не все наименования эквивалентны) и количества тиражей. В Общем каталоге инкунабул (ISTC) приводится около 27000 изданий, опубликованных до 1501 года. Это число весьма близко к оценке Карлы Боццоло и ее коллег, которые писали, что «общее количество известных изданий [XV века] составляет от 27000 до 29000»[473]. Если принять средний тираж за 200 экземпляров, что соответствует минимальной оценке, у нас получается общее количество в 5 миллионов экземпляров, находившихся в обороте. При среднем тираже в 500 экземпляров общая масса печатных книг оказывается больше 13 миллионов экземпляров – может быть даже 15 миллионов, если учесть то, что часть вышедших наименований не была сохранена, а потому и учтена. Если эта гипотеза верна, тогда мы имеем дело с коэффициентом роста равным 60 (то есть 6000 %) по отношению к ситуации в эпоху рукописей, и соответственно будет понижаться и отпускная цена:

Вначале издания насчитывали не более 100–200 экземпляров: так, издание Epistolae familiares Цицерона было напечатано в 1469 году в Венеции […] тиражом всего лишь 100 экземпляров; уже после 1470 года встречаются издания от 200 до 300 экземпляров. Но после 1480 года тиражи значительно вырастают: […] Петер Шеффер в 1483 году публикует Миссал […] Бреслау тиражом в 400 экземпляров, а к концу столетия нередко встречаются издания и в 800–1000 экземпляров…[474]

Некоторые мастерские в те времена специализируются на действительно больших тиражах. В первом ряду таких печатных предприятий – Кобергер с немецкой Библией 1483 года и особенно «Хроникой» 1493 года: если говорить о последней, тираж латинского издания равняется примерно 1400 экземплярам, а немецкого – 700. Во всех случаях вывод один и тот же: за 30–50 лет печать позволила нарастить оборот письменной продукции в масштабах, которые ранее были абсолютно немыслимы. Европейское общество второй половины XV века, если брать самые передовые регионы, становится первым в мире обществом, которое подверглось влиянию того, что можно назвать феноменом массовой медиатизации.

Этот процесс продолжается и в XVI веке, постоянно ускоряясь. Хотя глобальный объем печатной продукции не поддается реальному подсчету, по оценкам, он составляет от 300 до 400 тысяч наименований, из которых от 90 до 120 тысяч приходятся на долю Германии. Масса находящихся в обращении экземпляров могла доходить до 400 миллионов. Жан-Франсуа Жильмон, проведя исследование, предлагает оценить доли производства следующим образом: 29 % – Германия, 26,5 % – Франция и 25 % – Италия. Во Франции на долю Парижа и Лиона приходится соответственно 60 и 30 % общего объема изготовления книг в стране, причем на долю столицы – около 35 000 наименований. При таких оценках подсчет дает лишь 225 тысяч наименований печатной продукции. В обоих городах ситуация схожа: спад в 1522–1525 годах (который можно соотнести с общей более трудной ситуацией в королевстве) и пик примерно в 1530-м, когда в Париже было издано около 350 наименований. Главный мировой центр – это Венеция, где за столетие издано 45 000 наименований книг.

В то же самое время значительную эволюцию претерпевают тематические направления. В 1502 году в Париже насчитывается около 130 изданий, из которых 95 (73 %) относятся к области религиозной литературы и представлены в основном часословами и литургическими книгами[475]. Спустя одно поколение (1534) ситуация уже другая: 335 изданий, из которых 94 – религиозных (28 %), а доля литургических текстов (около 20 наименований) сокращается в сравнении с полными или частичными изданиями Библии. Самая модная область – беллетристика и античные классики (20 изданий Цицерона), риторика и грамматика. Эразм Роттердамский, король гуманистов, представлен в 18 изданиях. Статистика изданий одного из крупнейших парижских книгоиздателей, Галлио Дю Пре, достигает объема в 350 наименований, вышедших в период 1512–1560 годов, из которых 42 % – издания в области права, 19–20 % – история и беллетристика, 9 % – классика, и лишь 6 % – религия, а 4 % – науки. Во всей Европе рост идет за счет издания классиков (Цицерон) и учебников. Эразм сам говорит о том, что это стало своего рода модой, которая эксплуатируется книгопродавцами-печатниками, особенно «сектой» тех, кого не смущают угрызения совести:

Вот главные средства, на которые опирается эта секта: завлечь людей на проповедь и удержать там; рекламируя вкус к языкам и изящной словесности, они завоевывают молодежь и тех, кому