Европа Гутенберга. Книга и изобретение западного модерна (XIII–XVI вв.) - Фредерик Барбье

счете и станет. Конструкция такой Европы будет еще больше закреплена в период Реформации созданием территориальных, а иногда и национальных Церквей: например, образование англиканской церкви опирается в значительной мере на народный язык – не только английской Библии Тиндейла (1537), но также и многочисленных печатных памфлетов.

Традиционный статус текста Священного Писания, данного в латинской Вульгате, неявно ставится под вопрос в силу двух причин: с точки зрения подавляющего большинства, поводом для вопросов и сомнений оказываются переводы или даже переложения, а с точки зрения ученых и гуманистов – рефлексия над источниками и их сопоставление. Проблематика текста и его анализ (филологический) вначале относится к религиозной области: в своем латинском комментарии на «Пандекты», опубликованные Жосом Бадом в Париже в 1508 году, Гийом Бюде развивает, в пику традиции Франциска Аккурзия, систематическую критику на основе различных версий, которые у него имеются, дабы установить наилучшее прочтение. Этот филологический метод (De Philologia, 1532) подразделяется на две отрасли – philologia minor, работающая с профанными текстами, и philologia major, работающая со Священным Писанием, которое рассматривается в качестве краеугольного камня знания в целом. Вначале усилия редакторов будут направлены на греческий, язык Нового Завета, но также изучается и еврейский, несмотря на определенные трудности, особенно в Рейнском регионе[494]. Рейхлин учился еврейскому в Италии: после De Verbo mirifico, изданного Амербахом в 1496 году, он в 1506 году выпускает первый учебник еврейского языка – Rudimenta linguae hebraicae.

После издания Quincuplex psalterium Лефевра д’Этапля предпринимается несколько попыток, все более амбициозных. В 1516 году Иоганн Фробэн, который знал о проекте издания полиглотты в Алкале, публикует в Базеле Новый Завет на греческом языке с латинским переводом, параллельно с Эразмом Роттердамским[495]. Успех издания определялся известностью последнего, но также новизной перевода и качеством ксилографических украшений, выполненных Урсом Графом. Два первых издания были выпущены тиражом более 3000 экземпляров в 1516 и 1519 годах, третье выходит в 1522-м, а четвертое – в 1527-м (к нему издатель добавил и текст Вульгаты). Однако, как мы уже говорили, первая настоящая полиглотта издана кардиналом Сиснеросом, архиепископом Толедо, она была напечатана Арнао Гилленом из Брокара в Алкале в шести томах в 1514–1517 годах. (Biblia complutense)[496]. Благодаря собранным кардиналом ученым она объединила в себе тексты на еврейском, латинском, греческом и в некоторых случаях арамейском языках: шестой том составляют словарь и грамматика еврейского языка, выступающие инструментами экзегезы. Тираж – 600 экземпляров, издание получает резонанс, существенно уступающий реакциям на издание Нового Завета Эразма Роттердамского, однако Complutense послужит основой для работы Ариаса Монтано в Антверпене над подготовкой к изданию Biblia regia Плантена (1569–1573)[497].

В Париже Лефевр д’Этапль публикует свой первый перевод Нового Завета на французский у Симона де Колина в 1523 году (это первая книга, выпущенная Симоном де Колином на народном языке)[498]. Эта публикация вскоре была изучена Сорбонной и в 1525 году осуждена. Филологическая рефлексия достигает своей кульминации в 1529 году с созданием Колледжа королевских читателей, в котором первая кафедра – это кафедра еврейского языка, тогда как Робер Этьенн получает в 1539-м титул королевского печатника книг на греческом и еврейском языках[499]. Именно он в том же самом году начинает подготовку еврейской Библии ин-кварто, которая была издана в 1544-м – его первая книга, напечатанная еврейским шрифтом. Последующие тома издаются отдельно, текст воспроизводит издание Сончино 1488 года[500]. Успех предприятия приводит к тому, что вскоре Этьенн выпускает издание формата in-16. Однако реакция церкви и особенно Парижского университета с началом Реформации все более обостряется, особенно после осуждения учения Лютера (1521). В 1523 году Сорбонна заявляет о том, что новые переводы, сделанные с еврейского или греческого, бесполезны и вредны, и что они должны быть исключены Церковью. Когда Тридентский собор в 1546 году постановил, что любая публикация текстов Писания должна проходить через главу епархии, факультет теологии Парижа смог осудить все латинские издания Писания, выпущенные Этьенном с 1528 года: осуждение, обнародованное в 1548 году, фигурирует в первом папском индексе 1559 года. Спустя два года Этьенн уезжает из Парижа в Женеву, его еврейские шрифты переходят к парижской династии книгопечатников Ле Бе.

Проект полиглотты подхватывается в русле контрреформации благодаря выходу Biblia regia Плантена. Ее издатель заручился поддержкой высокопоставленных лиц, среди которых кардинал Гранвель и особый секретарь Филиппа II Габриэль де Кайа. В Biblia regia приведены версии текста на пяти языках (еврейский, латинский язык Вульгаты, греческий и перевод с него на латынь, сирийский, халдейский (арамейский) и перевод с него на латынь), дополненные словниками, грамматиками и историческими комментариями. Плантен также выпускает в 1573–1574 годах издание еврейской Библии в небольшом формате ин-октаво, которое, очевидно, должно было, наряду с Новом Заветом на греческом и сирийском, утвердить издание священных книг на восточных языках[501].

Реформация

История изучения связи между книгопечатанием и Реформацией представлена обширной библиографией, и мы не собираемся давать здесь обзор этой литературы. Следует разве что подчеркнуть, что теория медиатизации занимает в этой проблематике основное место, о чем бы ни шла речь – о Слове Божьем, Писании и его экзегезе, Благодати и даже об образах и иконоборчестве[502].

Лютер, бывший августинец из Эрфурта, учившийся в Виттенберге и получивший докторскую степень в 1512 году, работает над «Псалмами» и «Посланиями Павла», разрабатывая в 1512–1513 годах свое учение о Благодати, которое он, занимаясь преподаванием, продолжает затем углублять вплоть до 1518 года: человек не может оправдаться своими поступками или волей; он спасается исключительно непостижимым даром Божьей Благодати. Принцип индульгенций и любой договорной религии становится поэтому неприемлемым («Невозможно подняться на небо на пергаменах и воске», – напишет Лютер). 31 октября 1517 года Лютер выступает с критикой индульгенций в своих «95 тезисах», написанных на латыни, которые он вывесил в виде рукописи на двери часовни августинцев в Виттенберге. «Тезисы» быстро переводятся на немецкий, печатаются и получают очень широкое распространение, так что их резонанс накладывается на распространившуюся в Германии критику «Римских князей», которыми стали князья Церкви. Конфликт все больше разрастается, его вехами становятся университетские дискуссии (disputationes) и печатные публикации, пока не доходит до разрыва с Римом (1519), отлучения от Церкви (июнь 1520), публикации «К христианскому дворянству немецкой нации», объявления Лютера вне закона в Империи и его бегства в Вартбург, в район Айзенаха, где он находит поддержку у герцога Фридриха Мудрого (1521). Именно здесь он занимается переводом Нового Завета на немецкий язык, который заканчивает примерно на три месяца раньше второго издания перевода Эразма Роттердамского и публикует в сентябре 1522 года в Виттенберге. Книга вышла в формате ин-фолио, проиллюстрированная гравюрами Кранаха. За несколько недель расходится 2000 экземпляров, так что уже в декабре приходится делать новый тираж. Полный лютеровский перевод Библии датируется 1534 годом. Успех Реформации с точки зрения «книжного дела» можно оценить по тому факту, что с 1522 года до смерти Лютера (1546) было выпушено 445 полных или частичных изданий его Библии, при этом массовое распространение получили также катехизисы и духовные гимны.

И хотя невозможно установить прямую связь между изобретением книгопечатания и Реформацией, вполне ясно то, что типография заставляет фиксировать тексты, то есть закреплять позиции, делая примирение более сложным и наделяя динамикой полемику, которая начинает, в свою очередь, работать в качестве усилителя. Реформация как религиозный, а потом и политический вопрос вскоре становится вопросом книжного дела. В своей рефлексии она и в самом деле отправляется от вопроса возвращения к тексту, но ее успех объясняется также проведением целенаправленной политики медиатизации. В итоге именно горизонт ожиданий потенциально широкой аудитории – вот что позволяет медиа проявить свое революционное воздействие, которому Лютер удивляется с некоторой наивностью, возможно наигранной, в своем знаменитом письме папе Льву X:

Я не могу понять, как мои тезисы, так же, как и другие мои работы или же произведения других профессоров, могут получить распространение в таком количестве мест. Они обращены исключительно к нашему […] академическому кругу…[503]

Фактически открытым остается вопрос о том, как послание на латыни, уже по этой причине предназначенное публике, состоящей исключительно из специалистов, так быстро находит доступ к гораздо большему числу читателей. Конечно, в Нюрнберге, Аугсбурге, Базеле или Лейпциге имеется и круг образованных читателей, интересующихся проблемами, которые передавались в проповедях ряда церковников. Пьер Шоню отмечает как раз, что «происходящее в XVI веке производится в пространстве