Тотем и табу. «Я» и «Оно» - Зигмунд Фрейд

от почитания дамы, хотя это отнюдь не мешало ее чувству пристойности и порядочности. Ни запреты, ни самый строгий надзор не удерживали ее от использования любой из редких возможностей, чтобы встретиться с любимой, выведать все о ее повседневных привычках, часами поджидать ее перед воротами ее дома или на трамвайных остановках, посылать ей цветы и т. п. Вполне очевидно, что этот единственный интерес поглощал у девицы все остальные. Она не заботится о своем дальнейшем образовании, не придает никакого значения связям в обществе и девическим утехам, а общение поддерживает только с немногими подругами, которые могли служить ей конфидентками или помощницами. Как далеко зашло дело у их дочери с этой сомнительной дамой, переступили ли они уже границу чисто нежного увлечения, – родители не знают. Какого-то интереса к молодым мужчинам или расположения к проявлениям поклонения с их стороны у девушки они никогда не замечали. Напротив, они вполне отдавали себе отчет в том, что эта нынешняя склонность к женщине всего лишь развивается по восходящей, в последние годы давая о себе знать в отношении других особ женского пола и пробуждая недоверие да и строгость отца.

Две части поведения дочери, вроде бы противоречащие друг другу, обижали родителей более всего. То, что она без всяких колебаний открыто появлялась на оживленных улицах вместе со своей пользующейся дурной славой возлюбленной, а значит, пренебрегала собственной репутацией, и то, что она не брезговала никакими средствами маскировки, никакими увертками и никакой ложью ради возможности незаметно встречаться с ней. Итак: чрезмерная открытость в одном и полнейшее лицемерие в другом случае. Однажды, как при подобных обстоятельствах и должно было когда-нибудь случиться, сложилось так, что отец встретил на улице дочь в сопровождении ставшей ему известной дамы. С разъяренным видом, не сулившим ничего хорошего, он прошел мимо парочки. Почти сразу после этого девушка сорвалась с места и бросилась через ограду на рядом расположенные пути городской железной дороги. За эту, несомненно, серьезную попытку самоубийства она поплатилась долгим пребыванием на больничной койке и, к счастью, быстро зажившими ранами. После выздоровления ситуация для ее желаний оказалась более благоприятной, чем до этого. Родители уже не отваживались ей столь же решительно перечить, а дама, которая дотоле относилась крайне отрицательно к ее прилипчивости, была растрогана несомненным доказательством серьезности ее привязанности и стала обращаться с ней дружелюбнее.

Примерно через полгода после этого несчастья родители обратились к врачу и попросили его вернуть дочь в нормальное состояние. Попытка девушки покончить с собой прекрасно продемонстрировала, что силовые методы домашнего контроля не в состоянии справиться с существующим расстройством. Позиции отца и матери по его поводу лучше рассматривать по отдельности. Отец – серьезный, уважаемый мужчина, в душе очень ласковый, но из-за своей напускной строгости несколько отдаленный от детей. Его обращение с единственной дочерью целиком определялось оглядками на жену, ее мать. Когда он впервые узнал о гомосексуальных наклонностях дочки, то вскипел гневом и намеревался угрозами подчинить ее себе; тогда он, видимо, колебался между различными, но в равной мере неприятными точками зрения: видеть ли в ней порочное, ущербное или же психически больное существо. Даже после происшедшего несчастья он не достиг уровня того взвешенного смирения, которое один из наших коллег-врачей по случаю до некоторой степени аналогичного «слета с катушек» в своей семье выразил следующими словами: «Это такая же беда, как и любая другая!» Гомосексуальность дочери пробудила в отце что-то вроде крайнего озлобления. Он решил давить ее, не гнушаясь средствами; довольно широко распространенное в Вене пренебрежение психоанализом не помешало ему обратиться к его помощи. Если бы и этот путь оказался несостоятельным, у него в запасе оставалось еще одно мощное противоядие: быстрое замужество должно было пробудить природные инстинкты дочери и заглушить ее противоестественные наклонности.

Настроение матери в отношении дочери определить удалось с большим трудом. Она была еще моложавой женщиной, явно не желающей отказаться от претензии привлекать людей своей красотой. Ясно было только, что она восприняла увлечение дочери не так трагично и возмущалась по его поводу не так бурно, как отец. На протяжении довольно долгого времени она пользовалась даже доверием девушки касательно ее влюбленности в упомянутую даму; пристрастность матери против нее, по сути, вызывалась, видимо, той наносящей вред откровенностью, с которой дочь оповещала весь свет о своих чувствах. Мать и сама страдала невротичностью несколько лет, ее радовала мощная поддержка со стороны мужа, с детьми она вела себя очень неровно: жестко, собственно говоря, с дочерью, чересчур ласково со своими тремя мальчиками, младшему из которых, последышу, не было в тот момент и трех лет. Более четко разобраться в ее характере оказалось нелегко, так как под влиянием мотивов, которые удалось понять лишь позднее, сообщения пациентки о матери постоянно страдали сдержанностью, о которой в отношении отца не было и речи.

Врач, который должен был взять на себя психоаналитическое лечение девушки, имел несколько причин чувствовать себя неуютно. Он не оказался в ситуации, которая необходима для проведения анализа и только с помощью которой он мог продемонстрировать свои терапевтические возможности. Как известно, в своем идеальном виде подобная ситуация выглядит следующим образом: некто, все еще владеющий собой, страдает от какого-то внутреннего конфликта, с которым в одиночку справиться не может, и тогда он обращается к психоаналитику, жалуется ему по сему поводу и просит его помочь. Тогда-то врач работает рука об руку с частью болезненно раздвоившейся личности против другой стороны конфликта. Иные, чем эта, ситуации для психоанализа больше или меньше неблагоприятны, добавляют к внутренним трудностям подвергнутого лечению случая дополнительные. По существу, несовместимы с применением психоанализа ситуации, похожие на ситуацию застройщика, который заказывает у архитектора проект виллы на свой вкус и под свои запросы, или ситуация набожного мецената, который поручает художнику написать икону, а в ее углу найти место для своего изображения в молитвенной позе. Правда, уже минули те дни, когда муж уведомлял врача: «Моя супруга стала нервной, поэтому плохо переносит меня. Вылечите ее, так чтобы мы опять могли наслаждаться счастливым супружеством». Однако довольно часто оказывается, что такое поручение невыполнимо, то есть врач не в состоянии достичь результата, ради которого муж возжелал вылечить жену. Как только та освободилась от своих невротических затруднений, она добивается расторжения брака, сохранение которого было возможно только в условиях ее невроза. Другой пример: родители просят вылечить их мальчика, ставшего нервным и строптивым. Под здоровым они понимают такого ребенка, который не доставляет родителям никаких хлопот и только радует их. Излечение врачу может удаться, но после выздоровления ребенок