От интернационализма к постколониализму. Литература и кинематограф между вторым и третьим миром - Росен Джагалов

латиноамериканских кинематографистов. Представлять на экране ту же Кубу больше не было необходимости: теперь она могла говорить сама за себя. Через три месяца после свержения режима Батисты был основан Кубинский институт кинематографического искусства и промышленности, получивший право производить, распространять и демонстрировать кинофильмы, а также обучать кинематографистов. Основание этого института стало первой культурной инициативой революционного правительства, что само по себе красноречивый факт. Если большевики из всех искусств особо выделяли литературу, то Кубинская революция сделала кино своим главным и, пожалуй, наиболее успешным видом искусства. И хотя Куба находилась под санкциями США, кубинские фильмы начали достигать заинтересованной западной и советской аудитории.

Кубинские режиссеры не ограничивались тем, чтобы запечатлеть свою революцию или отобразить социальные преобразования в своей стране. Благодаря интернационализму Кубы, сосредоточенному вокруг Организации солидарности народов Азии, Африки и Латинской Америки, и талантам ведущего документалиста страны, Сантьяго Альвареса, Кубинский институт кинематографического искусства и промышленности сам снял множество фильмов в жанре кино солидарности, посвященных другим странам: «Сейчас!» (Now!, 1965, о борьбе за права чернокожих в США), «79 весен» (79 Primaveras, 1969, о Вьетнаме), «Тигр прыгнул и убил, но он умрет… умрет» (El tigre saltó y mató, pero morirá… morirá…, 1973, о Чили), «Мапуту» (Maputo meridiano novo, 1976, о Мозамбике), «И ночь обернулась радугой» (Y la noche se hizo arcoíris, 1979, об Эфиопии) и «Забытая война» (La guerra olvidada, 1967, о Лаосе)[460]. Все эти фильмы строились по уже существовавшим моделям документального кино о солидарности и радикализировали их, придавая им характерный для «третьего кинематографа» оттенок. Например, в «Забытой войне», посвященной американским бомбардировкам и военным операциям в Лаосе, не только позаимствованы известные кадры из «Вьетнама» Романа Кармена, но и содержатся все родовые признаки этого жанра: история великой культуры Лаоса, изображение европейского империализма, путевые заметки о лаосских пейзажах, а также рассказ об американских бомбежках и сопротивлении лаосцев. В своем фильме Альварес часто прибегает к картам и анимации, чего мы практически не увидим во вьетнамском фильме Кармена, зато увидим у Маркера. Но, судя по коротким кадрам, резким склейкам и неоднородности материала, на самые известные, авангардистские фильмы Альвареса, такие как «Сейчас!», наибольшее влияние оказали техники монтажа Дзиги Вертова конца 1920‑х годов.

В память о революции

Роль Романа Кармена в развитии документалистики солидарности как жанра не подлежит сомнению, однако его контакты с латиноамериканскими документалистами не так заметны, как в случае Йориса Ивенса и Криса Маркера. После трех месяцев на Кубе ему, по всей видимости, из‑за слабеющего здоровья пришлось резко ограничить поездки в Латинскую Америку и длительность своих киноэкспедиций. Сами латиноамериканские режиссеры ценят вклад Кармена в меньшей степени по сравнению с Маркером и Ивенсом. Это прохладное отношение объясняется, вероятно, тесной связью Кармена со сталинизмом и соцреализмом, которые латиноамериканские режиссеры открыто отвергали, равно как и непродолжительностью его поездок (если в Испании, Китае и особенно Вьетнаме, где Кармен обучал местных кинооператоров, он находился подолгу, то его три поездки в Латинскую Америку были краткими и в большей степени состояли из встреч с политиками, чем с коллегами по цеху). Возможно даже, самого Кармена Латинская Америка вдохновила больше, чем он латиноамериканцев. Куба и Латинская Америка в целом стали для Кармена главными объектами революционного романтизма – чувства, роднившего его со многими соотечественниками[461]. Помимо кубинских фильмов, Кармен снял на латиноамериканском материале панорамный «Пылающий континент» (1972) и три фильма-компиляции о перевороте в Чили и его последствиях: «Чили – время борьбы, время тревог» (1973), «Камарадос. Товарищи» (1974, посвящен Сальвадору Альенде, Пабло Неруде и Виктору Харе) и «Сердце Корвалана» (1975). На материале первого из них, главного, но забытого фильма «Пылающий континент», я покажу, что между Романом Карменом и латиноамериканской документалистикой есть еще одно связующее звено: он предвосхитил ее обращение к теме памяти, пришедшее на смену более воинственному «третьему кинематографу».

На первый взгляд может показаться, что это утверждение притянуто за уши. Даже если мы признаем – а это неизбежно, – что в фильмах 1960–1970‑х годов Кармен с ностальгией смотрит на историю недавней героической борьбы, идет ли речь об Испании, Второй мировой войне или Кубе, и попытаемся сквозь призму воспоминаний режиссера соотнести эти фильмы со временем, когда они были сняты, кинематограф и его представители в СССР и Латинской Америке 1960–1970‑х настолько различались, что любое сравнение между ними представляется исторически необоснованным. Тем более что не все фильмы о памяти, снятые в Латинской Америке до 1980‑х годов, предвосхищают более поздний интерес к ней латиноамериканского кинематографа.

Однако есть тема, сближающая советских и латиноамериканских режиссеров, – судьба революции. В случае Кармена это цикл Русской революции. Последнее десятилетие его жизни (он умер в 1978 году) совпало с чередой годовщин, памятников, памятных медалей и марок, посвященных революции, ее героям и ее культуре. Эти формы увековечения по-разному, но главным образом потому, что предлагали оглянуться на былую славу, подтверждали то, чего нельзя было сказать вслух: революция, некогда давшая начало Советскому государству, исчерпала себя. При этом Кармен не только оглядывался назад, но и смотрел по сторонам – на другие происходившие в то время революции. За счет этой своеобразной компенсации – наиболее ярко воплотившейся в работе Кармена, но заметной и в творчестве других советских режиссеров эпохи застоя, снимавших национально-освободительную борьбу, которая вовсю разгорелась в Африке, Азии и Латинской Америке в годы холодной войны, – на уровне кино возникла преемственность между Октябрьской революцией и борьбой за свободу в странах третьего мира[462]. Эти фильмы словно бы говорят: наша революция живее всех живых, пусть и не у нас.

Фильм-панорама Кармена «Пылающий континент» (1972), сейчас почти забытый, являет собой картину революции, захлестнувшей всю Латинскую Америку. Масштаб замысла – в предшествующих картинах Кармен показывал освободительную борьбу в какой-то одной стране – не только обусловил необычайную продолжительность фильма, два часа, но позволил выявить параллели и различия между населяющими континент обществами. Как и в прежних фильмах, границы между территориями и эпоха прочерчиваются в значительной мере за счет музыки. Хотя все песни в картине на испанском (кроме марша Ханса Эйслера времен Гражданской войны в Испании, сопровождающего кадры, где появляется американская бригада имени Авраама Линкольна), радостный и бодрый «Гимн 26 июля» (Himno del 26 de Julio, слова Agustín Díaz Cartaya, 1953, музыка Carlos Faxas, 1957) – «Марш кубинских революционеров» – контрастирует, например, с более медленной, запоминающейся и скорбной песней «Да здравствует Революция!» (Viva la Revolucion!) в исполнении чилийского ансамбля Tiempo Nuevo. И несмотря на то, что дикторский голос, направляющий зрителя, озвучивает официальную советскую трактовку происходящего («Левые экстремисты мутят воду, помогая врагу»), на смену ему быстро приходит более поэтический и эссеистический стиль. Вот как рассказчик начинает свою повесть:

Мы пересекли Атлантический океан ночью и, когда взошло солнце, увидели Кордильеры. Пролетая над землей Южной Америки, я не переставал думать о нашем будущем фильме. Этот фильм, видимо, будет продолжением того, который мы двенадцать лет назад делали на земле революционной Кубы. А всего вероятнее, фильм о Латинской Америке будет продолжением того, что мы снимали на баррикадах Мадрида, в боях за Москву, в Сталинграде, в битве за Берлин, а потом во Вьетнаме. Люди нашего поколения знают, какой дорогой ценой, ценой миллионов жизней, обошлась человечеству борьба за справедливость, за человека, за его достоинство. Борьба эта продолжается и в наши дни. Продолжается в джунглях Индокитая, на земле Ирландии, на холмах Африки. Борьба продолжается и здесь, в Латинской Америке, на земле, которую называют «пылающим континентом».

Память Кармена