Творцы истории. Кто, как и почему сформировал наше представление о прошлом - Ричард Коэн

муж, для которого это был брак по договоренности, не только обо всем знал, но и попустительствовал любовникам и нередко останавливался в Сирэ-сюр-Блэз, деликатно занимая отдельные покои и держа собственный стол.

К 1744 году страсть остыла. Бурную совместную жизнь Вольтера и Эмили, занимавших комнаты в противоположных концах замка, сопровождали частые споры, но и тогда у них осталось много общих интересов. Они собрали около 21 тысячи книг, подробно их обсуждали и ставили в домашней лаборатории научные эксперименты. Вольтер, хотя и менее опытный ученый в этой паре, едва не открыл кислород. Эмили же перевела с латинского языка “Математические начала натуральной философии” Ньютона и снабдила трактат научным комментарием. Для описания своего и Вольтера образа мыслей она даже придумала глагол “ньютонизировать”.

Мадам дю Шатле была прежде всего прекрасным математиком и физиком, но рядом с Вольтером изучала также историю и философию, самостоятельно овладела немецким языком и смогла прочесть Лейбница в оригинале. Именно она своим пренебрежением к историографии вдохновила Вольтера на изыскания, чтобы утвердить достоинство этого занятия[372]. Маркиза не жила в башне из слоновой кости. Она любила танцевать, прилично играла на клавесине и спинете, пела в опере (влюбленный Вольтер утверждал, что у нее “божественный голос”) и увлеченно играла в любительском театре. В юности, когда ей недоставало денег на книги, она разработала игорную стратегию. Страсть к игре осталась. В 1747 году она просадила за вечер 84 тысячи франков.

Годы летели быстро. Эмили наведывалась в Париж, нередко чтобы спасти возлюбленного от уголовного преследования, а Вольтер, когда это было безопасно, ездил туда, чтобы проследить за постановкой своих пьес или выпить с друзьями (куда же без этого!) кофе. Эмили говорила агенту Вольтера: “Я не могу без боли провести и двух часов в разлуке с ним”[373]. Тем не менее, поскольку Вольтер был хоть и ревнив, но покладист, она завела любовника из придворных, гвардейского капитана, и вскоре, к своему ужасу, забеременела. Четвертого сентября 1749 года Эмили родила девочку – и шесть дней спустя умерла от легочной эмболии. (Ребенок не прожил и двух лет.) Потерянный Вольтер, покидая почившую Эмили, упал с лестницы и раскроил себе череп. В его мемуарах читаем: “Я был подавлен мучительной скорбью”[374].

Спас Вольтера самый необычный его друг, отношения с которым развивались очень долго. Восьмого августа 1736 года сорокадвухлетний Вольтер получил письмо от молодого кронпринца Пруссии, будущего Фридриха II Великого (1712–1786). Вольтер был польщен, почтительно ответил, и вскоре принц стал слать ему стихи для придания им лоска (Фридрих не любил немецкий язык и литературные попытки предпринимал на прекрасном французском). Завязалась интенсивная переписка: Фридрих неоднократно пытался залучить великого писателя в гости. Принц, предпочитавший мужскую компанию, не приглашал вместе с Вольтером маркизу дю Шатле, чем заслужил ее неизбывную ненависть, и Вольтер, если не считать одного краткого визита, лишь после ее смерти отправился повидать монарха. Француз всегда был с ним откровенен. Получив от короля длинное стихотворение, он записал: “Некоторые полустишия украдены у аббата Шольё и у меня; мысли несвязны; стихи в общем плохи, но попадаются и хорошие; а для короля, да еще в том состоянии, в каком он тогда находился, сочинить послание в двести дурных стихов – это многого стоит”[375]. Тем не менее после одного особенно нелестного послания Вольтера и временного охлаждения эти двое возобновили переписку, обменялись упреками и снова стали друзьями.

В 1750 году, всего через несколько месяцев после смерти мадам дю Шатле, Вольтер согласился занять постоянную должность при дворе Фридриха и получил роскошные апартаменты в Сан-Суси, любимой резиденции короля в Потсдаме, штат прислуги и годовое жалованье 20 тысяч франков. “После тридцати лет бурь я нашел гавань”[376], – писал он. За столом писатель сидел рядом с королем, они оживленно беседовали. Но ужиться с ним было трудно: Вольтер часто ссорился с друзьями своего покровителя и нервировал короля алчностью, бестактностью (он даже сделался платным осведомителем и слал во Францию донесения о прусской внешней политике) и, конечно, вызывающими сочинениями, а однажды совершил прямой подлог. У Фридриха, впрочем, имелся собственный расчет. “Он понадобится мне еще год, – будто бы сказал король сановнику [Жюльену Офре де Ламетри], спросившему, долго ли еще тот намерен терпеть чудачества француза. – Апельсин выжимаешь, а потом, высосав из него весь сок, выбрасываешь кожуру”. Изречение немедленно было передано “апельсину”, но и это не отрезвило Вольтера. Наконец, после особенно едкого выпада против одного из приближенных короля, Фридрих публично сжег памфлет своего гостя, а его самого (“Четыре солдата волокут по грязи…”[377]) отправил под арест. Заточение длилось тридцать пять дней. Вот это уже именитому гостю показалось чересчур. В марте 1753 года Вольтер навсегда покинул Пруссию. С Фридрихом он больше не виделся.

Дома Вольтер взялся за мемуары. Готовую рукопись украли, и она была без ведома автора напечатана в Амстердаме под заглавием “Частная жизнь короля Пруссии”. Там Вольтер без обиняков рассказывал о гомосексуальности Фридриха и развращенности его двора. Король действительно проводил много времени в исключительно мужском обществе, а в дворцовом парке построил Храм дружбы, воздавая почести гомоэротическим пристрастиям древних греков. В любом случае такого рода дружеские воспоминания очень необычны.

Откровения Вольтера временами исключительно забавны. Его дружба с Фридрихом началась как флирт. Вольтер признался: “Я не переставал питать к нему привязанность, так как он был остроумен, мил, а кроме всего прочего, это был король – в чем мы, по слабости человеческой, всегда находим нечто для нас соблазнительное”[378]. Короля-отца Фридриха Вильгельма I (“самый нетерпеливый из всех королей”[379]) приводило в ужас, что сына привлекают не военное поприще или религия, а музыка и литература. К тому же в шестнадцать младший Фридрих привязался к тринадцатилетнему пажу. Он планировал побег, и в этом ему помогала юная сестра принцесса Вильгельмина. Когда все открылось, разъяренный король, “так как суд у него был скорый, тут же пихнул ее ногой в открытое окошко, находившееся на уровне пола. Королева-мать, присутствовавшая при этом исполнении судебного решения, едва успела удержать Вильгельмину от скачка, вовремя ухватив ее за юбки”[380].

Из-за запрета многих своих сочинений Вольтер публиковался за границей или под псевдонимами, коих в течение жизни использовал не менее ста семидесяти восьми. Самая известная его книга “Кандид, или Оптимизм” (1759) в английском переводе занимает семьдесят пять страниц. Сочинение первоначально было атрибутировано так: “Перевод с немецкого доктора Ральфа с добавлениями, которые были найдены в кармане у доктора, когда он