Живой Дагестан - Владимир Д. Севриновский

Квидили. Он приглядывал за нами из леса, соблюдал порядок в селении, а теперь его убивают. Потом тело кладут на носилки и забирают. Маски выбрасывают – в следующем году сошьют новые. После обеда начинается пьянка, а вечером – драка.

Обновленный карнавал продержался до конца девяностых. А потом пришли совсем другие волки.

Говорят, в одном дидойском селении после проповеди радикального имама жители «переусердствовали». Они решили избавиться от нечистых животных и истребили всех собак. Ночью к отаре спустились серые хищники и устроили кровавый пир.

Когда цунтинцы рассказывают о своих краях, кажется, что больше всего местных достопримечательностей связано с боевиком Русланом Гелаевым по прозвищу Черный ангел, который в Первую Чеченскую создал полк «Борз» – «волк» по-чеченски. Через Цунту он регулярно ходил в Панкисское ущелье. Воинственный чеченец то брал заложников, то спасался от блокировавшего банду спецназа, пока не погиб в 2004 году в случайной стычке с двумя пограничниками. Гелаев убил обоих, но и его тяжело ранили. Подобно попавшему в капкан зверю, он отрезал раздробленную руку и полз в сторону Грузии, пока не умер от потери крови.

Район стремительно исламизировался. Салафитами стали почти все жители селения Гениятли, расположенного между Шаитли и Китури – двумя последними аулами, где сохранялся Игби. Карнавал объявили бидой и предложили заменить на мавлид в мечети. В 2005 и 2006 годах праздника не было. Затем стараниями Шамиля на два года Игби возобновили. А чтобы соседи не приходили бузить, шаитлинцы, по слухам, спустили лавину на единственную дорогу к аулу.

В селении кипели ожесточенные споры. Молодежи нравился праздник, старики опасались раскола в обществе. В конце концов Игби запретили. Вскоре Шамиль погиб – в Махачкале его сбила машина.

– Хочется, чтобы праздник жил, но люди сейчас не те, – говорит Амина, дочь Камиля и племянница Шамиля. Красивая, черноглазая, она, возвращаясь с улицы домой, сразу снимает платок. – Может, дело в религии. Многие уходят в лес. Из соседнего села – уже три человека. Такие люди не хотят праздники. Один говорит, что не надо, остальные за ним повторяют. Грозились, что не придут на Игби, но все равно ни одного карнавала не пропускали. А потом снова твердили, что не положено. И добились своего.

– Нравятся такие перемены? – спрашиваю я.

Амина качает головой:

– Раньше хорошо было, весело. Все дружили, а теперь по домам сидят. Когда я училась в пятом классе, мы в брюках ходили, как в городе. Все изменилось десять лет назад. Откуда это пришло, не знаю. Может, из Гениятли. Там много религиозных. А еще в сериале «Клон» девушки хиджабы носят. Это тоже повлияло.

– Если вы выйдете на улицу без платка, вас обидят?

– Нет, просто косо посмотрят и слухи пойдут. А вообще, мы современные. Сестры в больших городах живут. Я тоже уеду, работать бухгалтером. Из всей семьи в селе останутся только родители. Люди нашего тухума издавна были учителями. Сейчас уже появились врачи, финансисты. У каждого – высшее образование. Хотя многие говорили, что нельзя девочкам в институт, я учебы не боюсь. Компьютер родителям настраиваю запросто, да и английский знаю.

Я прошу Амину сказать что-нибудь по-английски. Она сперва стесняется, а затем восклицает:

– I like Igbi!

Шахбан, муэдзин сельской мечети, иного мнения о празднике – хотя в молодости сам бегал в костюме волка.

– Раньше мы от бедности праздновали, теперь нормально живем. Зачем нам пьянки и драки? Чужаки на Игби приходили, взрослые вместо детей надевали костюмы и буянили. Женщины и мужики вместе были. Депутаты финансировали маски, политику приплетали. Они к нам часто лезут. Один заплатил семьдесят тысяч рублей и сделал в Шаитли нормальное телевидение, а взамен договорился с аксакалами, чтобы все село за него голосовало. Не надо таким трибуну давать. Да и маску, по исламу, носить нельзя. Бог создал тебя таким, какой ты есть. Вдруг тебя с этой образиной навсегда оставят. Будешь доволен?

– Не очень, – ответил я. – Но и в моей нынешней одежде на всю жизнь остаться тоже не хочется.

– Еще шайтана изображают. Позор! Раньше на религию запрет был. Никто ничего не знал.

– Игби проводили и до советской власти.

– Тогда два человека обходили село – и все. Это в последнее время новшества пошли. Зачем? Сейчас любые развлечения есть – интернет, телевидение, радио. Первомай в районе делают – зрителей нет. Игби тоже смотреть не будут! – отчеканил муэдзин.

– В прошлый раз все селение пришло! – не сдавался я. – Значит, им было интересно.

– Просто зимой работы мало. Мужики вместо Игби на годекан ходят, в шашки играть. А молодежи нечего отвлекаться. Они из-за шитья масок учебу забрасывают.

За годы без праздника страсти улеглись. Ушли в прошлое чеченские боевики. Многие члены шаитлинской группировки убиты или посажены в тюрьму, остальные, по слухам, уехали в Сирию. Религиозные споры тоже потеряли былую остроту. В районе даже восстановили, пусть и в усеченном виде, праздник первой борозды. Настанет ли черед Игби? Едва ли.

На обратном пути я остановился в Китури – втором селении, где праздновался Игби. Этнографы несколько лет назад видели в местном школьном музее маски изумительной красоты. Они просили, пока не поздно, забрать их в Махачкалу. Однако в обновленной школе музея не было.

– Есть одно место, где раньше хранились маски, – сказали, посовещавшись, китуринцы. – Если там нет, значит, нигде не найдешь.

По извилистой тропке мы поднялись над селением. С высоты птичьего полета оно сразу стало маленьким и хрупким. Ветер качал огромные ели, словно тростинки, ворчал, жаловался, взлетал на вершину горы, где находят таинственные глиняные фигурки. Там, в вышине, блестело на солнце священное озеро. В пору засухи его воды кропили кровью жертвенных животных. В последний раз это случилось в 1984 году. Тогда старики зарезали петуха. Не успели они спуститься, как хлынул такой ливень, что произошло наводнение. «И это был только петух, – улыбаются дидойцы. – Если б зарезали быка, все бы смыло!»

Тропинка сузилась до предела. Приходилось хвататься за редкие колючие кусты. Но вот и пещера. Еще недавно отсюда в Китури спускались боци, здесь они хранили тайны и маски.

Пустота. Копоть на стенах, пепел на земле. Волки ушли.

Невеста по обычаю танцевала с пригоршнями купюр, а жениха подбрасывали так, что чуть не пробили крышу.

Охапки в узком пространстве между стволами поднимаются так высоко, что