Живой Дагестан - Владимир Д. Севриновский

вскоре их приходится закидывать вилами. Ведь огню предназначен весь хлам, скопившийся у сельчан с августа прошлого года. Здесь и хворост, и сорняки, и старые сломанные стулья – лишь бы горело.

Самые известные ритуалы ашуры проходят у шиитов. для них это – день траура в память о мученической гибели имама Хусейна, его сводного брата аббаса и семидесяти их с подвижников.

Праздник первой борозды сохранился, в основном, у лакцев, аварцев и даргинцев, причем не только в горах, но и на равнине, куда переселялись жители горных селений.

Одеты пялтары строго по-военному, на них железные или медные луженые маски с луковицеобразными шлемами, рубахи из кольчужной сетки, пояс, на поясе – кинжал, кремневки, пороховницы, на ногах – сапоги, у каждого – нагайка и колокольчик. стоит одному зазвонить, как остальные сбегаются на помощь.

В первом ряду среди женщин шагает мужчина. лицо скрыто вуалью, в руке посох, на голове – венец из зеленой ткани. Это – Зейналь-Абидин, выживший сын Хусейна, ставший впоследствии четвертым шиитским имамом. Мальчишки несут перед ним на палках зеленые шары – насаженные на пики головы героев.

На импровизированной трибуне восседают самые уважаемые люди Балхара с большими бубликами в руках. Хотя это зрелище выглядит современно, корни его уходят в незапамятные времена, а призы для самых быстрых бегунов имели сакральный смысл.

Етер – холодный, пустынный – ерошит черные облачения. Кажется, он дует прямо из VII века, и все еще впереди – кольцо огня вокруг шатров, топот войска и гибель героев.

Солнце уже осветило скалы. слышится стук, будто от далекого поезда – где-то прошел камнепад. С высоты хорошо видно, как бредут группы людей – дошкольники и согбенные бабушки, элегантные модницы и бородатые мужики, босиком шагающие по острым камнями не чувствующие боли…

Годекан и родник. Поэзия анархии и беспорядка

Музей Антропологии и этнографии имени Петра Великого, всем известный под названием Кунсткамера, таит немало чудес. Но самое удивительное из них не числится в каталогах. Это – здешние ученые. О приключениях сотрудников старейшего музея страны в далекой южной республике я побеседовал с кандидатом исторических наук Екатериной Капустиной, соавтором книги «Горцы после гор», настольной для каждого специалиста по Дагестану.

Мы с тобой знаем, что, если единожды увлечься Дагестаном, это надолго. Но как тебя угораздило оказаться здесь впервые? Девушка из Нижнего Новгорода, училась в Питере, занималась этнографией русских, и вдруг – на другом краю России, среди бородатых горцев…

В Дагестан я попала случайно. Меня временно позвали в отдел Кавказа на беременную ставку – девушка ушла в декрет. В том же 2004 году Юрий Юрьевич Карпов, мой руководитель, предложил мне отправиться в экспедицию. Он сказал: «Катя, не верьте тому, что по телевизору говорят. Верьте мне. Там все по-другому».

Тогда было тревожно.

Да просто золотое времечко – война в Чечне, взрывы… Мы объехали пять районов за пять недель. Я была поражена. В Архангельской или Псковской области какой-нибудь новый заговор услышал – и в восторге. А тут люди живут традиционной культурой, как в книжках и монографиях. И все же в первый раз я не очаровалась, мне это было чуждо. А на следующий год влюбилась по-настоящему. Меня завораживало буквально все. Любой чабан мог уйти за мечтой и поступить в институт. Никто не сидел на месте, все что-то делали, и пусть у них часто не получалось, для меня «на движениях» – до сих пор синоним Дагестана. Потом первая влюбленность прошла, страсти поутихли. Я обнаружила, что любимый и храпит, и косолапит. Если этот момент преодолеть и не разочароваться, то любишь уже со всеми недостатками. Сейчас я – все равно что старая жена, которая может прикрикнуть: «Не чавкай!» – но это тоже от любви. Хотя множество мелочей меня страшно бесит.

Мой друг Миша, тоже карповский аспирант (нас еще называли карпятами), грустит, что прежнего удивительного Дагестана уже нет. Мальчики сидят в айфончиках и, кроме мобилы, ничего за душой не имеют. Недавно в республику приехал знаменитый шейх, так его в основном спрашивали, какие части барашка лучше есть и по каким частям тела халяльней бить жену. Но суть-то совсем не в этом!

И все же – новые веяния тоже прекрасны. Самое интересное в Дагестане – что это не просто заповедник старинных обычаев, а место, где бурлят социальные процессы. Традиционная культура ломается об колено, но не выбрасывается. Не успели что-то загасить, как оно выскакивает в другом месте, при поддержке другой идеологии. Оторванная нога наспех приматывается изолентой к руке – и прирастает. Это удивительно.

Даже в исследователях Дагестана есть что-то особенное.

Все они – немного авантюристы. Те, кто остается в Дагестане, любят поэзию анархии и беспорядка. Она прекрасна.

Хотя и бесит.

Конечно, бесит! Так от бесячки до любви и шага нет. Да, милый храпит. Но как он храпит!

Кстати, о любви. На Кавказе порой