Писательская рота - Сергей Егорович Михеенков

литературу из окопов, — от «лейтенантской» прозы (Юрий Бондарев, Василь Быков, Григорий Бакланов, другие). Она не хуже и не лучше, если сравнительные категории такого рода здесь вообще уместны. Она просто другая. Хотя так же пахнет порохом, столь же трагична и глубока. Но глубины её различны. Словно замеры этой глубины делались в разных местах.

Быть может, предчувствуя это, Симонов пропустил своего героя и через окопы. Синцов в первые же дни войны во время летнего немецкого наступления попадает в окружение, теряет документы, в том числе партбилет, чудом выходит через линию фронта и вскоре возвращается на фронт, но уже рядовым бойцом, чтобы искупить свои потери и перед родиной, и перед собой самим.

При всём том, что Симонов и в литературе, и в политике в Советском Союзе был своим, а книги его вполне проходными, публикация романов шла не без осложнений.

Из «Информационного сообщения КГБ при Совете Министров УССР и ЦК КПУ» от 10 апреля 1970 года:

«Секретно.

10 апреля 1970 года.

ЦК КПУ

По поступившим в КГБ при СМ УССР данным, по приглашению профсоюзных организаций Харьковского политехнического института им. В. И. Ленина во Дворце студентов была организована встреча студенческой молодёжи и профессорско-преподавательского состава с писателем Константином Симоновым, в ходе которой он ответил на ряд интересующих аудиторию вопросов. <…> На вопрос: “Будет ли печататься третья часть трилогии — ‘Последнее лето̕ — в очередном томе ваших сочинений?” — он ответил: “Нет! Первая часть этого романа, возможно, выйдет отдельным изданием к концу года. Очередной том задержан не по моей вине, а по вине цензуры. Мы не сошлись взглядами с цензурой в отношении ̒фронтовых дневников первого года войны̕. Ну, ничего, время покажет, кто был прав!” Вопрос из зала: “Каков ваш взгляд на роль Сталина в Великой Отечественной войне?” Константин Симонов: “Вы знаете, на эту тему можно долго говорить, но я не историк и не философ. Я высказал свой взгляд на Сталина в своих романах ‘Живые и мёртвые̕, ‘Солдатами не рождаются̕. Если в двух словах сказать, по-моему, если говорить не только о войне, это человек великий и страшный, и надо всегда помнить, говоря о нём, обе стороны дела. Нельзя его изображать как великого, забывая, что он страшный, и нельзя делать страшным, забывая, что он великий. В истории, связанной со Сталиным, произошло много великих и страшных вещей. То и другое было, об этом стоит помнить”».

А в 1953 году, когда вождь умер, Симонов написал:

Нет слов таких, чтоб ими описать

Всю нетерпимость горя и печали.

Нет слов таких, чтоб ими рассказать,

Как мы скорбим по Вас, товарищ Сталин…

Вождь для большей части страны был ещё жив, и эта часть народа всё ещё боготворила и боялась его.

Трилогия «Живые и мёртвые» экранизирована (режиссёр А. Б. Столпер). В главных ролях снялись известные актёры Кирилл Лавров, Олег Ефремов, Юрий Визбор и бывший фронтовик Анатолий Папанов. Фильм вошёл в список бессмертной классики советского кинематографа.

Журнал «Новый мир» в советское время был лидером среди литературных журналов, и по праву. Обычно это поистине литературное словосочетание — «Новый мир» — ассоциируют с именем Александра Трифоновича Твардовского. Однако была в журнале и эпоха Симонова.

На должность главного редактора «Нового мира» Симонов был назначен в 1946 году.

Это было сложное время. Для литературы тоже. Лейтенанты, сняв погоны, ещё донашивали свои гимнастёрки и шинели, сидели в студенческих аудиториях, их романы и повести — «Горячий снег» и «Знак беды», «Убиты под Москвой» и «Красное вино Победы» — ещё только грезились их авторам. Дорогу своим творениям им придётся пробивать лбом, грудью, через плотные рогатки запретов. Официально всё ещё поощрялось написанное о войне, о героизме советского народа, воина Красной армии. Победная тема главенствовала в литературе. Твардовский получает Сталинскую премию первой степени за поэму «Василий Тёркин». Но страну уже переводят на «мирные рельсы», и «инженеров человеческих душ» ориентируют на показ созидательной жизни после войны. В какой-то степени политика партии верна: вернувшимся с фронта надо было помочь вернуться к обычной жизни, психологические травмы порой имели более серьёзные и трагические последствия, чем ранения, полученные от пуль и осколков. Человеку, донашивавшему солдатскую шинель, необходимо было преодолеть и это. Но разве о войне всё уже было рассказано? Личный опыт окопников требовал выхода. Опыт каждого воевавшего был свой. Тему войны «Живыми и мёртвыми» закрыть было невозможно.

Именно в это время Симонов пришёл в «Новый мир». В сущности, это было партийное поручение. И нужно было его выполнять, как по-солдатски точно выполнял он прежние поручения.

Вообще 1946 год для литературы был суровым. 14 августа вышло печально известное постановление ЦК ВКП(б) «О журналах “Звезда” и “Ленинград”», которое, кроме того что тяжело отразилось на судьбах Михаила Зощенко и Анны Ахматовой, недвусмысленно дало понять редакциям литературных журналов, в каком русле они должны вести свою внутреннюю политику и в каком русле формировать читательские вкусы в дальнейшем.

Журнал Симонов принял от Владимира Щербины, занимавшего кресло главного редактора с 1941 года и всю войну. Тираж едва превышал 31 тысячу экземпляров. Предстояло пересматривать редакционную политику, разумеется, в русле решений партии и правительства, во многом менять кадровый состав. Ибо «кадры решают всё…». Своим заместителем Симонов привёл в журнал давнего друга по совместной работе в «Красной звезде» Александра Кривицкого.

С приходом Симонова и нового состава редакции «Новый мир» действительно стал более прогрессивным и глубоким журналом. Было опубликовано многое из того, что прежде и на порог бы не пустили. К примеру, в те годы увидел свет роман Владимира Дудинцева «Не хлебом единым». Кстати, именно на него обрушилась официальная критика. Разгромные статьи появились в главных партийных газетах, задававших основной тон. В какой-то момент Симонов понял, что критическая масса становится опасной для издания и лично для главного редактора, и, как говорят, вильнул: он, по сути дела, возглавил крестовый поход против автора романа. Обрушился на Дудинцева…

Недоброжелатели писателя до сих пор говорят, вспоминая этот и другие эпизоды: в этом весь Симонов!..

Известен анекдот, якобы рассказанный Твардовским о Симонове. Его приводит в своём дневнике критик Владимир Лакшин, долгие годы работавший в редакции «Нового мира»: «На совещании в ЦК он говорил “благородную” речь с трибуны, и вдруг голос из президиума его прервал: “Что-то вы, тов. Симонов, всё о свободе и о свободе, а о партийности ни полслова”. Симонов побледнел и упал в обморок. Вот и всё мужество либерала!»

Патриоты, почвенники действительно числили Симонова по рангу либерала. Либералы считали ретроградом, поддержавшим травлю Ахматовой и Зощенко, а впоследствии подписавшим письмо в поддержку кампании против «космополитов», негодовал по поводу действий Александра Солженицына и Андрея Сахарова, целиком поддерживая