Джентльмен и вор: идеальные кражи драгоценностей в век джаза - Дин Джобб

Новым убежищем Бэрри была квартира на Саммер-авеню в районе Форест-Хилл, в двадцати минутах ходьбы от парка Брэнч-Брук. Шестиэтажное кирпичное здание носило громкое президентское имя «Гувер апартментс». Анна Блейк старалась проводить с Бэрри как можно больше времени, но раз в месяц она на неделю-другую возвращалась к себе домой – оплатить счета, пообщаться с подругами. Они рассудили: если Анна вдруг полностью исчезнет из Нью-Йорка, полиция заподозрит, что она где-то вместе с Бэрри, и станет за ней охотиться.

В Ньюарке они жили под именами Джеймс и Анна Тоунер. Даже наедине Анна всегда называла Бэрри Джимом, чтобы привыкнуть и не сболтнуть его настоящее имя при посторонних. Он тоже аккуратно играл свою роль и даже на валентинках и рождественских открытках писал «Люблю тебя. Джим». Они вели «довольно спокойную, ничем не примечательную жизнь», вспоминала Анна, если не считать прогулок в парке или походов в кино. Всякий раз, выходя на улицу, Бэрри рисковал, что его кто-нибудь узнает – старый приятель, наблюдательный полицейский или прохожий, вспомнивший газетное фото. Как обнаружилось, двое из их соседей по дому, с которыми они здоровались в коридоре и перекидывались парой слов о погоде, служили в городской полиции.

«Мы не могли знать, в какой именно момент Артура схватят, – рассказывала Анна. – Денно и нощно жили в постоянном страхе, но научились с ним справляться. Научились радоваться и жить в свое удовольствие».

Бэрри старался ее успокоить. «Эти копы даже насморка не могут схватить», – говаривал он. Но, выходя из квартиры, всегда клал в карман заряженный револьвер – на всякий случай. «Если меня застанут врасплох, – объяснял он, – буду прорываться». Но если уйти не получится, Бэрри предпочтет тюрьме пулю в лоб.

Но от его бравады и решительного настроя страхи Анны лишь усиливались. «Ежедневное напряжение сказывалось на мне, – призналась она. – Я вздрагивала при одном виде полицейского».

С деньгами было туго. Одна только квартира обходилась в пятьдесят долларов в месяц. Газетчики и детективы не сомневались – и неустанно повторяли в прессе, будто Бэрри припрятал деньги, вырученные от краж, но Анна, читая об этом, лишь насмешливо хмыкала. «На самом деле, – рассказывала она, – он не имел за душой ни гроша». Никаких тайников с сокровищами. По ее словам, он все спустил или проиграл в кости еще до ареста.

Поскольку искать работу Бэрри не мог, они жили на сбережения Анны, надеясь на внезапную удачу. За его военную службу ему полагались государственные выплаты, он отправил заявление под своим настоящим именем. Никому из чиновников даже в голову не пришло, что это – тот самый преступник. Анна съездила в Вустер и забрала чек на семьсот восемьдесят пять долларов – сегодняшние четырнадцать тысяч.

На случай, если полицейский или любопытный сосед спросят его, на что он живет, Бэрри придумал легенду. Он откликнулся на газетное объявление от фирмы, которая приглашала продавать товары для мойки окон. Вскоре пришла посылка с образцами и буклетами, и он теперь мог выдавать себя за торговца.

Однажды они решили рискнуть и съездить на Манхэттен. «Мы скучали по родным местам», – объясняла Анна.

На выходе из подземки кто-то похлопал Бэрри по плечу.

– Что, Арт, не узнаешь?

Бэрри резко развернулся. Он вспомнил этого человека – бывший полицейский. «Я решил, что всё, занавес», – рассказывал он позднее.

Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга.

– Сколько ты хочешь? – спросил Бэрри.

– А сколько у тебя с собой есть?

Человек взял деньги и удалился.

* * *

«Где же все-таки Бэрри?» – задавался вопросом журналист из “Детройт Фри Пресс”. Ведь новые сообщения о нем появлялись постоянно: то он поднимался на борт гавайского лайнера, то отдыхал на Ривьере, то скрывался в Канаде, или в Аргентине, или на Филиппинах. А некоторые любители кино могли задаться вопросом – не в Голливуде ли он? Летом 1930 года Рональд Колман, как две капли воды похожий на Бэрри, снялся в «Раффлсе», экранизации рассказов Хорнунга, которые создали в общественном сознании образ энергичного грабителя-джентльмена. «Он сохраняет неизменно беспечный, невозмутимый вид – на крикете, на месте преступления, в любовных сценах», – писала «Нью-Йорк Таймс», восхищенная игрой Колмана. В фильме один из детективов, преследующих этого вора высшей категории, признается, что восхищен соперником: «Он не может не внушать симпатии».

К тому же образу Голливуд вновь обратился в фильме 1932 года «Кража драгоценностей», пригласив утонченного Уильяма Пауэлла на главную роль галантного вора в духе Раффлса. Он мог ограбить ювелирный магазин «легким касанием руки хирурга», как выразился автор одной из рецензий, «целовать женское запястье и одновременно облегчать его от браслета с бриллиантами». В одном из эпизодов персонаж Пауэлла рассказывает, как снял с одной женщины украшения прямо на светском рауте. «Эта дама стояла рядом. И тут объявляют: принц Уэльский. Да я мог снять с нее даже платье».

Реальный же «Раффлс», как оказалось, никуда далеко от Нью-Йорка не уезжал. «Подумал, будет безопаснее оставаться у них под носом, где никто не ожидает тебя найти», – объяснял Бэрри. «Он считал, что куда бы ни отправился, его все равно будут разыскивать», – добавила Анна.

Возможно, Бэрри еще не хотел далеко уезжать, чтобы уберечь ее от клейма беглянки. Когда они позднее рассказывали о своей жизни в Нью-Джерси, никто из них не упомянул о ее здоровье, но Бэрри тем не менее, кроме всего прочего, мог опасаться, что она недостаточно окрепла, чтобы следовать за ним в другой штат или другую страну.

В 1931-м Бэрри снова сменил жилье, но остался там же, в Ньюарке. У их знакомой четы – из прессы известно лишь, что их звали Смиты, – был ресторан в центре города. Бэрри поселился в комнате на третьем этаже здания, неоготического особняка, где раньше жил миллионер-кожевенник, и от него там остались кое-какие старинные вещи и рыцарские доспехи. В ресторане частенько обедали комиссар и старшие офицеры городской полиции, а раз в неделю они собирались на ужин в одном из больших залов особняка. Общительный Джим Тоунер «запросто выпивал с полицейскими» – позднее хвалился Бэрри – и даже играл в карты и шашки с ничего не подозревающими копами.

Во время их «ссылки», как Анна называла период, когда они жили, скрываясь, были и другие забавные моменты. Когда проводилась перепись населения весной 1930-го, и к ним в дверь постучали, Бэрри невозмутимо представился Джеймсом Дж. Тоунером, электриком тридцати лет из Оклахомы, а Анна местом рождения назвала Огайо и с радостью скинула десяток лет от своего настоящего возраста.

Джима Тоунера