Он увидел солнце. Егор Летов и его время - Александр Витальевич Горбачев

Само стихотворение «Ночь», посвященное Введенскому – уже своего рода преодоление времени: в этом тексте все происходит здесь-и-сейчас, в прошедшем продолженном – и фестиваль «Вудсток», и пиздюли, которые получает летовский знакомый Федор Фомин из «Пищевых отходов», и видения Передонова из сологубовского «Мелкого беса» (время художественное перетекает во время реальное и обратно), и обращение Черного Лукича в католицизм, и медицинские приключения кота. И уж совсем время сгущается в «Прыг-скоке» – в том числе буквально: песня длится десять минут, а будто ту самую вечность. Здесь тоже все происходит как бы одновременно: «Дитя умирает, старичок поет», – почему-то кажется, что это про одного и того же человека (еще вспоминается спор Летова с Янкой о том, кому оставить жизнь, если придется выбирать; качели, дедушка и дети также фигурировали в пересказе видения, которое явилось Егору в 16 лет). «Прыг-скок» приближается к опыту умирания и развоплощения настолько, насколько это вообще может делать искусство. «Остановились часы».

«В „Кругом возможно Бог“ главное слово – „возможно“, то есть неуверенность в присутствии, мерцание, перечеркнутый ноль, – говорит философ и писатель Алексей Цветков. – Такой тревожный кайф в крови, эта высокая одержимость ночной анархией бытия и объединяет Летова с Введенским. В сознании поэта язык сталкивается с самим собой. Язык наступает сам на себя. Прекратить язык и опровергнуть время, освободить означающее от означаемого – вот невозможная задача этой поэзии. Разомкнуть причинно-следственную клеть, обратившись к безначальному. Прекратить порядок, которого никогда и не было».

Наверное, здесь стоит снизить пафос. Одна из (многочисленных) девушек Александра Введенского вспоминала, что поэт очень нежно относился к своему коту Пусе: «Бывало, вернется поздно вечером и кричит с порога: „Где мой Пуся?“» Егор Летов, как известно, тоже очень любил котов.

* * *

По большому счету, никаких «Опизденевших» не было. Летов фактически писал «Прыг-скок» один. Его главный партнер Константин Рябинов после распада «Обороны» остался в Ленинграде: Сергей Фирсов уехал на лето во Францию и поселил Кузьму у себя, чтобы тот заодно поддерживал работу домашней студии. «Какая там эстетика, если нужно работать просто? – вспоминал Рябинов. – Просыпаться хотя бы в два часа дня и начинать, значит, тиражировать: „Любэ“, Газманов, ну и дальше по заказам».

Аркадий Климкин как раз женился, да и Летов всегда предпочитал на записях барабанить сам. В нескольких песнях «Прыг-скока» подыграл Жевтун; в финале немного подпела Юлия Шерстобитова, и то не вполне понимая, в чем участвует. «Я сделала остановку в пути в Омске, чтобы увидеться с Егором, – вспоминает она. – Он в это время записывал альбом. Он мне просто напел, в какой тональности нужно подпевать. Я как-то там интуитивно что-то подвывала».

Тем не менее, Летову как человеку, строившему себя в соответствии с мировым рок-н-ролльным каноном, важно было подписать альбом именно группой, но не группой «Гражданская оборона». «Проект „Егор и Опизденевшие“ появился, как такая великая возможность соскочить с накатанной колеи, в которую его двигало само время, – рассказывает Максим Семеляк. – Грубо говоря, из „Гражданской обороны“ тогда вполне можно было бы сделать советский аналог Sex Pistols. Эта музыка могла собирать стадионы. Если бы у Летова появился какой-то продюсер, вроде Айзеншписа у „Кино“, потенциал стать коммерческим панком был достаточно высок. Ну и вот он сделал так, чтобы никому неповадно было: начиная с названия – это было невозможно издать, у такой группы невозможно было взять интервью, несмотря на все тогдашние вольные нравы». Сам Летов, объясняя свой антимаркетинговый ход, приводил в пример британскую группу The Specials: «Они играли ска, записали в 1979 году некоммерческий альбом с продюсером Элвисом Костелло – тут же он попал в хиты. Записали второй альбом – еще больше в хитах. Они испугались и поменяли название. Я примерно то же самое решил проделать». Нюанс в том, что The Specials поменяли название на The Special AKA, а причиной тому стала, главным образом, смена состава; прямо скажем, у «Опизденевших» был кейс похлеще.

В тот период Летов много говорил, что пишет новые альбомы исключительно для себя и пускать их в оборот не собирается. «В 1990 году он передавал нам пленочки, но делал это хитро, – рассказывает Алексей Коблов. – Допустим, он присылал катушку с альбомом „Прыг-скок“, но говорил: „Это только для своих, это не нужно распространять“. То есть он уже совсем делал секту причастных».

Однако интерес к Летову был слишком высок, круг причастных – слишком широк, а механизмы еще недавно подпольной дистрибуции – слишком наработанными. Уже через месяц после того, как «Прыг-скок» был сведен в Омске, Олег Тарасов переписал альбом у Сергея Фирсова – и дальше, по его словам, он разлетался, «подобно современным мемам». При этом к слушателям иногда попадали апокрифические варианты: в одном из них «Прыг-скок» начинался с «Мясной избушки»; в другом присутствовали некие композиции «Смерть в глазах» и «Неизбывность» – вот уж действительно в прямом смысле слова непонятные песенки. Успеху альбома все это не мешало: «Про дурачка» крутили по радио, «на первой кнопке» – то есть через проводную радиоточку, которая была более-менее в каждом доме. В 1991 году «Прыг-скок» возглавлял опубликованный в «Московском комсомольце», одной из популярнейших столичных газет, панк-чарт – причем за ним следовало еще два альбома, записанных Летовым.

История издания «Прыг-скока» хорошо показывает, как была устроена российская музыкальная параиндустрия в те смутные годы. «В конце 1980-х я познакомился с художником и шансонье Андреем Вохмяниным, который записывался как Андрей Вох, – вспоминает Олег „Берт“ Тарасов. – Он рассказал, что у него есть некий друг, который собирается организовать независимый музыкальный лейбл. В то время это было что-то небывалое, я всячески заинтересовался, и вскоре Андрей познакомил меня с Василием Лавровым, околокомсомольским деятелем из Прибалтики, который еще немного поигрывал на саксофоне. Он был заинтересован в информации о перспективных исполнителях, и я ему рассказал о тех, кого видел на „Сырке“. В частности, всячески рекомендовал „ГО“ и Янку. Но Василий колебался – как же так, очень много мата? Да и технически издать их было весьма сложно, потому что летовская кулибинщина нарушала все стандарты звукозаписи. Сотрудники студий, которые должны были делать мастеринг, хватались за голову – как же так, тут везде противофаза?!»

В итоге запущенный Лавровым лейбл «Эрио» издал несколько пластинок – «Аукцыон», «Наутилус», «Не ждали» – но до Летова так и не дошло, а после распада СССР инвестор перестал заниматься компанией. Дело подхватили его сотрудники, среди которых был Олег Коврига – подвижник независимой культуры, организатор многочисленных квартирников, автор пронзительно искренних текстов в журнале «Урлайт». Так возникла фирма «Тау Продукт», которая в 1992 году выпустила в свет виниловый сборник «Обороны» «Все идет по плану» – первую полностью «официальную» пластинку группы.

«Прыг-скок» же у них перехватил Олег Тарасов.