Он увидел солнце. Егор Летов и его время - Александр Витальевич Горбачев

любит смотреть по телевизору

Как гол забьют, он кричит, по коленкам себя хлопает

Переживает.

Так или иначе, чемпионат мира в 1990 году Летов смотрел внимательно, а Камерун для него стал искуплением и оправданием турнира. «[Камерун] играл НЕПРАВИЛЬНО. Это был футбольный панк-рок, – объяснял музыкант позже. – Все мои знакомые сошлись на этом, даже которые не понимали в футболе вообще ничего. Я помню, как после матча, который кончался в пять утра по-местному времени, я выходил на улицу и шел, куда глаза глядят. И видел счастливых негритосов, камерунцев, не знаю кого, и сады цвели, и поля цвели».

Следить за чемпионатом Летов не перестал даже после вылета своих любимцев, и вот наступил финал. Как знает любой болельщик, дни важных матчей отличаются особенным течением времени: чем ближе к игре, тем дольше длятся минуты и тем сильнее становится какое-то томительно-тревожное предвкушение. «До матча оставалось [несколько часов] – надо было чем-то себя занять, – вспоминал Летов. – А ночь была уже, темно (по омскому времени финал начинался в полночь – Прим. А. Г.). Ну, я пошел, где-то по садам бродил, бродил, а потом мне пришла идея – взять и сделать такой скрипичный квартет, барочную фразу. Построить ее, как мантру, чтобы она играла, разворачивалась и так далее. И получалась фраза, которая идеально ложилась на ритуальные тексты, архаические. Я перед этим сидел, изучал их, думал: „Ох, как это здорово!“ Ну и после этого пошел как бы определенный поток, поток текста».

Ритуалами и разнообразной ворожбой Летов к тому моменту интересовался активно и использовал соответствующие практики в своей музыке, относясь к року как к «магическому действу». Одну из «больших» песен с альбомов «Обороны» 1989 года, «Насекомые», он написал, прочитав в гостях у друга в Новосибирске исследование «шаманской ритуальной поэтики северных народов», где приводились тексты камланий: «Ночью я бродил по Академгородку среди снегов и сосен и подслеповато пытался запомнить то, что хлестало из меня в виде образов, движений, ритма, заклинаний». Шумовой альбом «Коммунизма» «Сатанизм» вырос уже из собственных попыток Летова разорвать ткань реальности с помощью обрядов: «Я, например, выходил из дому в три часа ночи и расставлял свечки на автомобильных дорогах, – рассказывал он. – Вот как, спрашивается, это должно было действовать на шофера? Он едет в темноте по безлюдной трассе, а на дороге свечка горит. Я занимался зеркалами очень долго, вызывая у себя состояние даже не ужаса, а того, что за ним».

По всей видимости, накануне финала ЧМ Летов изучал тексты русских подблюдных песен. Они исполнялись во время святочных гаданий: участницы ритуала клали на блюдо принадлежащие им предметы (например, кольцо); блюдо накрывали платком; потом пели песню, которая могла сулить богатство, а могла – смерть. Потом один из предметов наугад вытаскивали: его хозяйка и считалась адресатом пророчества. В составленном фольклористом Юрием Кругловым сборнике «Русские обрядовые песни», второе издание которого вышло как раз в 1989 году тиражом 50 тысяч экземпляров, подблюдному жанру уделено ровно две страницы. Один из текстов выглядит так:

Ходит рыжичек

По лесу.

Ищет рыжичек

Рыжее себя!

Илею, илею!

Кому песню поем,

Тому сбудется,

Тому сбудется,

Не минуется,

Илею, илею!

А другой – так:

Идет Смерть по улице.

Несет блин на блюдце.

Кому кольцо вынется.

Тому сбудется,

Скоро сбудется —

Не минуется

(Еще одну приведенную рядом подблюдную песню, про заиньку-ковыляиньку, Летов даже исполнил слово в слово – она появлялась на некоторых неофициальных сборниках его раритетов).

Финал чемпионата мира оказался под стать всему турниру. Аргентинцы получили две красные карточки. Немцы выиграли с минимальным счетом, забив пенальти за пять минут до конца – триумф как бы подкрепил эйфорию, и так царившую в стране после случившегося несколькими месяцами ранее падения Берлинской стены. Когда прозвучал финальный свисток, Диего Марадона заплакал. Насколько все это волновало Егора Летова – бог весть. Важнее, что тем вечером он совершил еще один прыжок выше головы; пропустив через себя фольклор, он получил новую народную песню – теперь уже собственного сочинения.

Он записал «Про дурачка» на следующий день, вообще не задействуя инструменты – только несколько голосов, которые ведут мелодию; использовать удалось лишь четыре вместо желаемых 18, больше не позволяла стеклоферритовая головка магнитофона «Олимп». Рыжичек превратился в дурачка и получил новые коннотации (в комментариях к оригинальной фольклорной песне сообщается, что она сулит бедность, а не смерть). В лучших традициях специфического летовского концептуализма песня соединяла детский язык с официозным: на воздушных шарах летали Винни-Пух и олимпийский Мишка, а «всегда живой» – это в первую очередь Ленин из стихотворения Льва Ошанина, тексты которого так любил использовать «Коммунизм». Появляется и покойная мать. «Дело в том, что этот ужасный, безобразный Чкаловский поселок из хрущевских пятиэтажек, окружен лесом со всех сторон – березовыми рощами. И Игорь сочинял исключительно, гуляя по вот этим березовым рощам, – рассказывал Сергей Летов. – Он гулял по лесу и в там как раз сочинял песни, заходя иногда на кладбище, где покоится наша мать. <…> „Дурачок по лесу“ – это он, конечно, о себе пишет».

Возможно, самое красноречивое чужое слово тут – не народное и не советское. «Зубчатые колеса завертелись в башке» – почти дословная цитата из японского писателя Акутагавы Рюноскэ. В его серии как бы автобиографических очерков «Зубчатые колеса» рассказчик постоянно сталкивается с невыносимостью существования и тщетно пытается убежать от нее с помощью барбитуратов, но его то и дело настигает видение зубчатых колес, перемалывающих окружающий мир во всей его бессмысленности. Заканчивается написанный весной 1927 года текст так: «Жить в таком душевном состоянии – невыразимая мука! Неужели не найдется никого, кто бы потихоньку задушил меня, пока я сплю?» Через четыре месяца после того, как были написаны эти строки, Акутагава Рюноскэ покончил с собой.

* * *

В 1990 году Летов болел не только в переносном, но и в прямом смысле.

«Я просто жду весны и лета – я уезжаю в леса и, возможно, даже… Возможно, что я не буду больше заниматься рок-музыкой вообще», – говорил он в интервью, которое дал 20 февраля в Ленинграде – в тот же день, когда обличал рок-тусовку на мемориале Башлачева. Через пару месяцев, сыграв последний концерт «Обороны» и еще пару квартирников, Летов и правда отправился в леса и горы – на Урал; видимо, примерно туда же, где уже был вместе с Романом Неумоевым.

Случившееся в том походе – еще один основополагающий сюжет для летовского жизнестроительства. Заключается он в следующем.