Выжившая. Дневник девушки из Варшавского гетто - Мириам Ваттенберг

являлась нашей целью, выглядела ненамного лучше. Дома обветшали, люди исхудали, а их лица обветрились. Вскоре нас окружила группа детей, которые умоляли нас: «Avez-vous quelque chose a manger?» (у вас есть что-нибудь поесть? (фр.). – Прим. переводчика). Мы дали им хлеб и шоколад. Они дрожащими ручонками запихивали это в рот.

В центре села располагалась маленькая гостиница. Несколько женщин, сидевших у камина, встали, чтобы обслужить нас. На длинном столе появились бутылки с красным вином и киршем. Немецкий охранник сел выпить и разрешил нам свободно гулять, предупредив, что нам нужно вернуться в указанное время. Вместе с Эрной, Болой, Розой и Гарольдом, молодым англичанином, я отправилась искать муку, которой в лагере нет ни за какие деньги. После долгих поисков мы нашли пекарню, где пекли хлеб по карточкам. Бедный пекарь долго колебался, но, увидев наши банки с консервами, насыпал муки в наши мешки. Мы также купили длинные французские батоны по семь франков за каждый, но это был черный хлеб, совсем не похожий на хороший довоенный французский хлеб. Крестьянка дала нам несколько яиц и все время благодарила нас за пачку мыла и кусок американского сыра, которые мы отдали ей взамен. Куда бы мы ни пошли, нас встречали радостными возгласами «Les Anglais! Les Americains!» (Англичане! Американцы! (фр.). – Прим. переводчика).

По возвращении в деревенскую гостиницу нас ждал большой сюрприз. На столе стоял радиоприемник, который у нас в лагере прятали. Немецкий охранник сильно выпил и спал на скамейке снаружи. Гарольд настроил иностранную станцию, и впервые за четыре года я услышала радиопередачу.

Евреи идут на Умшлагплац для депортации. Оригинальная немецкая подпись: «Марш до железнодорожной станции».

Апрель-май 1943 года

Мы случайно попали на программу, которая транслировалась из Америки в Европу. Трансляция велась на немецком языке с последующим переводом на английский. Мы слушали последние новости. Париж сильно бомбили, как и побережье Нормандии. Русские отбили ряд городов и взяли в плен многие тысячи немцев. Передача завершилась салютом всем угнетенным народам Европы. Мы слушали, затаив дыхание. Внезапно вошел наш немецкий охранник. К счастью, он был слишком пьян, чтобы понять, что происходит. Я быстро повернула ручку, чтобы попасть на парижскую станцию, и мы услышали веселую музыку.

К вечеру мы вернулись домой с трофеями. У каждого из нас имелся маленький мешочек с несколькими фунтами муки. В сумке Эрны была маленькая дырочка, и наш путь оказался отмечен мукой. Одна из англичанок торжествующе заявила, что она добыла самый лучший трофей: у нее в сумке кролик! Все эти сокровища остались незамеченными надзирателем, зарегистрировавшим нас на въезде в лагерь, потому что, когда мы вернулись, было уже темно.

17 ноября, 1943

Десять часов. В моей комнате горит маленькая лампа. Я повесила одеяло на дверь, чтобы свет не проникал сквозь щели. По правилам мы должны выключать свет в десять, но только ночью я могу читать и писать. На окнах специальные черные жалюзи, но я и на них покрывало повесила и сижу в углу у своей лампочки.

Мне нравится слушать гул британских и американских самолетов, которые пролетают здесь каждую ночь в одно и то же время. Я внимаю гулу тяжелых бомбардировщиков так, будто это прекраснейшая музыка. Мелодия пропеллеров – моя лучшая колыбельная, и я засыпаю с растущей надеждой, что в конце концов темные силы нацизма будут повержены. На следующее утро я прочитала немецкие военные бюллетени, в которых сообщалось, что Париж сильно бомбили и что пострадали, конечно, только больницы и детские дома. Возможно, мой двоюродный брат Генри В. находится среди летчиков, которые пролетают над нами ночью. Как бы я хотела, чтобы он бросил мне письмо!

21 ноября, 1943

Состоялся первый обмен пленными между Англией и Германией. Виттель покинуло около ста человек, в основном больные и те, кому за шестьдесят. Прощание было очень трогательным. Мы все им завидовали, а счастливчики улыбались, как будто после долгих мучений увидели райские врата.

Руины Варшавского гетто после подавления восстания.

1943 год

В прошлую субботу мы смотрели в нашем кинотеатре рассказ о путешествии по Нью-Йорку. Сначала из тумана появилась статуя Свободы – гигантская женщина с факелом в руке. Затем показались высокие небоскребы. Я видела улицы Нью-Йорка и спешащих людей. Машины неслись с огромной скоростью. Затем показали Бродвей с его неоновыми огнями. Путешествие закончилось тем, что корабль зашел в порт Нью-Йорка. В этот момент по залу прокатились аплодисменты. Видимо, каждый думал о том моменте, когда он сам прибудет в Нью-Йорк на борту корабля. Моя мать, сидевшая рядом со мной, едва сдерживала себя. «Смотри, – сказала она мне с энтузиазмом, – это «Радио-Сити», а это Пятая авеню, а вот и Бродвей…»

Аплодисменты долго не стихали, а фильм вызвал глубочайшие эмоции у всех, кто знал Нью-Йорк. Я не могу понять, зачем немцы его показали.

8 декабря, 1943

В Виттель прибыл первый транспорт с итальянскими военнопленными. Это итальянцы, перешедшие на сторону союзников после капитуляции Бенито. Их разместили в отеле «Колони» за территорией нашего лагеря.

Неожиданно мы получили письмо от кузена Генри У. Он уже два месяца находится в Лондоне и до сих пор служит под началом де Голля.

18 декабря, 1943

Среди интернированных евреев царит ужасная паника. Немцы внезапно приказали зарегистрироваться американцам и британцам еврейского происхождения. Мы не знаем, что это значит, но ходят разные слухи. Некоторые говорят, что евреев отправят в Палестину в обмен на интернированных туда немцев. Другие утверждают, что нас отвезут в Польшу. Евреи сидят в своих комнатах в отчаянии и не знают, что делать. Похоже, затевается что-то серьезное, так как в лагерь прибыла специальная комиссия в составе высокопоставленных лиц Министерства иностранных дел Германии[100]. Интернированные нееврейского происхождения сочувствуют нам, особенно монахини. Мать Святая Елена заявила, что, если нас отправят обратно в Польшу, она не позволит детям уехать. «Я не отдам им детей, – решительно заявила она. – Я спрячу их в церкви и не позволю никому войти туда».

26 декабря, 1943

На сей раз мы отделались только испугом. Нацистская комиссия исчезла, и весь лагерь – евреи и неевреи – вздохнул с облегчением.

В этом году наш праздник Хануки совпал с Рождеством, и многие евреи и неевреи сочли этот факт символичным. Во многих комнатах, занятых евреями, горят ханукальные свечи, а рождественская елка перед церковью украшена мишурой. Может быть, наши общие страдания и гонения наконец искоренят слепую