Когда женщины правили Пятой авеню. Гламур и власть на заре американской моды - Джули Сэтоу

в Лондоне. Джеральдина тоже находилась в Лондоне, жила в своем любимом отеле «Конот», и она пригласила Мэрион вместе погоревать за обедом. «Не волнуйся, – сказала ей Джеральдина. – Таких, как Зандра Роудс, сотни, а Мэрион Гринберг – только одна»[566].

Малоизвестные модельеры многое бы отдали, лишь бы их изделия оказались на вешалках «Бенделя», – ведь результатом почти наверняка стали бы публикации в библиях моды вроде «Вог» или «Вименз Уэр Дэйли». Но стоило им завоевать себе имя, они – как это было со Стивеном Берроузом, Соней Рикьел и Зандрой Роудс – уходили от «Бенделя» к его конкурентам покрупнее. «Бендель» предлагал своим клиентам эксклюзивный, тщательно отобранный товар, но именно из-за этого он был ограничен в демонстрационных площадях, в свободных денежных средствах и в возможностях для расширения. Джозеф Чичо, например, который в то время занимался продажами в «Мэйсиз», рассказывал, как однажды за обедом модельер Дэвид Люн воодушевленно хвалился, что «Бендель» закупил у него крепдешиновые шорты. «Отлично, – – и много они купили?» – спрашиваю я, полагая, что речь идет о нескольких сотнях. «Шесть, – отвечает Дэвид. – Двое маленьких, двое средних и двое больших». «Ничего себе! – подумал я про себя. – Такое возможно только в «Бенделе»»[567]. В любом другом магазине столь мизерная партия затерялась бы на полках, но в «Бенделе» шесть пар шорт – это полноценная коллекция.

Главная угроза для «Бенделя» исходила от «Бергдорф Гудман», конкурирующего универмага, стоявшего прямо за углом, на 58-й улице. Президентом «Бергдорфа» был Айра Наймарк, опытный специалист, который начинал свою карьеру посыльным в «Бонвит Теллер» еще при Гортенс Одлам и которому стипендия Полли Такер[568] помогла окончить Бизнес-школу Колумбийского университета. Оказавшись в президентском кресле, он первым же делом привлек Дон Мелло, знакомую ему со времен его работы в Коннектикуте на Беатрис Фокс Ауэрбах – в ее универмаге «Джи-Фокс» он дорос до вице-президента, а Дон занимала там пост директора по вопросам моды. На какие только ухищрения Наймарк с Мелло ни шли, лишь бы умыкнуть у «Бенделя» очередного эксклюзивного модельера. Весной 1976 года, например, они решили увести итальянский бренд «Фенди» и тайком, чтобы никто не прознал, договорились с пятью сестрами Фенди о секретной встрече в Риме. Они планировали после завершения парижской недели моды незаметно проскользнуть в самолет до Рима. Но не предусмотрели, что аэропорт Шарля де Голля будет битком набит разными представителями нью-йоркского мира моды, и едва лицом к лицу не столкнулись с Джоном Фэрчайлдом, могущественным издателем и главным редактором «Вименз Уэр Дэйли», сидевшим у выхода на посадку в ожидании своего рейса. «Уж кто-кто, а он, – вспоминал Наймарк, – если бы обнаружил, что мы летим не в Нью-Йорк, а в Рим, – непременно сложил бы в голове два и два»[569]. Наймарк успел шмыгнуть в ближайшую телефонную будку и притворился, будто с кем-то оживленно беседует. Соседнюю будку заняла Мелло, которая – так же как и шеф, – приложив трубку к уху, слушала гудок «Франс Телеком».

Наймарк с Мелло добрались-таки до места встречи – палаццо неподалеку от Колизея. Там, за спагетти с кальмарами, они принялись убеждать сестер, что тем следует расторгнуть эксклюзивный договор с «Бенделем» и открыть бутик Фенди в «Бергдорфе». Женщины некоторое время помялись, но в итоге уступили.

«Как только Дон Мелло появилась в “Бергдорф Гудман”, она постоянно пыталась переманить у нас сотрудников и модельеров, – вспоминала Коко Хашим, которая в то время работала в «Бенделе» закупщицей. – “Бергдорф” всячески силился вычислить, в чем состоит магия “Бенделя”, что именно делает этот универмаг особенным»[570]. «Шик» «Бенделя» – фактор неосязаемый, его нельзя пощупать и воспроизвести. «Фишка “Бенделя” – в том, что, вот, входят туда эти потрясающие женщины, Глория Вандербильт, Шер, Барбра Стрейзанд, и это воспринимается обыденно, ничто вокруг не меняется, – рассказывала Жаки Венцель, которая в 25-летнем возрасте занималась закупками для отдела “Каприз”. – Он отличался элегантностью, тонким вкусом, там всех окружали одинаковой заботой»[571].

На публике Джеральдина сохраняла достоинство, и, если какой-нибудь бренд – тот же «Фенди» – собирался уйти, она никого не умоляла остаться. «Уже пару сезонов назад стало ясно, что поддерживать эксклюзивность больше не получится, да и наплевать, – говорила Джеральдина в беседе с журналисткой. – Так устроена наша жизнь, милочка. Я не беспокоюсь о месте “Бенделя” в мире»[572]. Однако наедине с собой Джеральдина испытывала тревогу, опасаясь, что ее универмаг уйдет в прошлое, что она утратит хватку и он состарится вместе с ней. Как бы то ни было, в течение всех 70-х ее «Бендель» продолжал поддерживать высокий уровень и стиль.

В 1973 году журнал «Нью-Йорк» описал разницу между клиентками «Бенделя» и «Бергдорфа»: «В отличие от дамы “Бергдорфа”, дама “Бенделя” такой не родилась, ее создают, – иронизирует автор. – Одетая во что-нибудь модное, вывернутое наружу от Стивена Берроуза или ослепительно сияющая в блузке от Клоэ, заткнутой в обтягивающие джинсы, в свою очередь засунутые в сапоги за 400 долларов, она всегда оценит по достоинству красивую вещь. Она прекрасно знает – и для этого ей не требуется совет от ее инструктора по йоге, – что 4-й размер ей тютелька в тютельку. Дама “Бенделя” тонка и немного застенчива – подыскивая накидку попроще, долларов так за 275, она прячет свои брови, как у Пенелопы Три, под огромными солнечными очками; ее развевающиеся прямые волосы прикрыты тюрбаном или беретом; ее ноги со свеженакрашенными ногтями облачены в открытые сабо. Она не ест в течение дня – ну разве что чуть-чуть спаржи. Предпочитает другим магазинам бутики своего универмага с их максимумом шика и минимумом товара. Она методична и всегда все продумывает наперед, но если вдруг, увлекшись покупками, задержится позднее половины четвертого, на то, хвала Господу, есть Бастер, он поймает такси»[573].

* * *

Пока Джеральдина изо всех сил старалась удерживать «Бендель» в статусе самого стильного в Нью-Йорке универмага, ее брак начал давать трещины. «Отец обладал видной внешностью, но “хромал” в эмоциональном плане», – рассказывала Эмма[574]. Джеральдина, вне всяких сомнений, была финансово более успешна, но Дэвид на публике всегда заявлял, что ее карьера не причиняет ему неудобств. «Я считал ее любовь ценнейшим подарком, – говорил он, – и никогда не беспокоился, что ее работа может чем-то навредить»[575]. Однако в реальности его чувства были, скорее всего, не так однозначны. «Ему нравился сам факт, что она успешна», – вспоминала Эмма, – но в семье именно она была добытчицей – в том числе оплачивала его студию, – и он мог опасаться, как бы не попасть от нее в зависимость. В живописи Дэвид добился определенных успехов. В 1966 году в одной из галерей Сохо его картину под названием «57-я улица» приобрели Макси Джармен с женой. А в 1971-м у него прошла