Когда женщины правили Пятой авеню. Гламур и власть на заре американской моды - Джули Сэтоу

Вооружившись калькулятором и миллионом способов вежливо сказать «нет», Клэр принимала в среднем 45 дизайнеров за один пятничный сеанс, хотя ее личный рекорд – 88. Она «выписывала заказ» – иными словами, говорила «да» – одному из пяти. Остальные слышали от нее что-нибудь вроде «просто прелестно, но это не мое». Или «мне ужасно жаль, но мы пока перестали брать узоры с листьями». Или «очень красиво, но для “Бенделя” слишком подростково». Или «я не работаю со стегаными материалами». Или «в этом сезоне я металл не беру». Клэр не скупилась на похвалы даже тем, кому отказывала. «Они очаровательны», – сказано дизайнеру медных браслетов. «Они обворожительны, – это про керамические булавки, – но, боюсь, слишком хрупки для наших условий». «Они совершенно, совершенно чудесны», – заверила она следующего кандидата, пытаясь смягчить удар[590].

Без инцидентов, разумеется, не обходилось. Одна женщина, получив отказ, запустила в Клэр чуть не килограммовым ожерельем. Другая – рухнула в обморок, а потом попросила позволения позвонить своему психиатру. Клэр, чей муж писал песни и был, в частности, одним из авторов хита «Лев сегодня спит» (это где поется «А-вима-вэ-э, а-вима-вэ-э…»), каких только странностей ни слышала. «Привет, вот мои маленькие друзья», – сказала одна дама, вынимая комплект обвязанных крючком гребней. «Опоздала к дантисту в Китайском квартале, поэтому у меня с собой только это», – сказала другая, показывая обычное страусиное крыло. Когда Клэр только поступала на работу, Джеральдина дала ей наказ, который стал для нее главным руководящим принципом: «Покупай только то, что надела бы лично ты. Только то, что тебя саму восхищает, а купят или не купят – про это вообще не думай»[591].

Уже занимая пост главы отдела по формированию ассортимента, Джин все равно с удовольствием принимала участие в «пятничных линейках» вместе с закупщицами. Она постоянно охотилась за эксклюзивом, и, если на «линейке» ей приглянулись, скажем, чьи-то разноцветные свитера, она обращалась к автору с просьбой «изготовить что-нибудь особое для “Бенделя”»[592]. Обычно закупка делалась скромная – может, пара одинаковых вещей или порой пять-шесть. Но если тот или иной товар приобретал популярность, автору делали повторный заказ на бо́льшие количества. У Миры де Мосс, например, которая была в числе пришедших на «линейку», поначалу купили всего несколько вечерних платьев. Но вскоре она начала получить от «Бенделя» повторные заказы на 100 и даже на 300 тыс. долларов в сегодняшних ценах. Дизайнера дамских сумочек Карлоса Фальки тоже впервые открыли на «линейках», и он со временем дорос до собственного бутика в «Бенделе». Можно вспомнить и ювелира-дизайнера Теда Мюхлинга, который принес обувную коробку со скульптурными работами, а всего полгода спустя получил Премию Коти́. Также среди лауреатов этой премии, прошедших через «Бендель», – два дизайнера головных уборов – Дон Кайл, который, вспоминая «линейку», назвал ее «нервотрепкой», и Патриция Андервуд, охарактеризовавшая эти мероприятия как «чистой воды шоу-бизнес», добавив, впрочем, что, стоя в очереди, она успела получить предложение стать импортером и два предложения о партнерстве[593].

Годы спустя после ухода из «Бенделя» Джеральдины и Джин другие компании тоже пытались проводить нечто подобное. В августе 1995 года, например, журнал «Пейпер» припарковал рядом с Юнион-сквер «Трейлер моды» – автофургон с сидящими внутри модельерами, журналистами и редакторами модных изданий и разделов. Весь день они привечали шедших к ним дизайнеров, включая Серену да Консэйсан, представившую единственный наряд для рейва, и Гаэтано Каннеллу с целой коллекцией, включавшей свадебное платье, – этих вещей хватило бы на полноценный показ. Также там отметился тогда еще мало кому известный Джереми Скотт вместе со своей музой Дженни Демброу, моделью и представительницей нью-йоркских «клубных деток», одетой в его ярко-розовое полупрозрачное платье из органзы[594].

В 2009 году «Бендель» и сам возродил было традицию, пообещав организовывать «утренние линейки» дважды в год. Дизайнеры провели бессонную ночь, простояв – невзирая на мартовский холод – в очереди на манхэттенском тротуаре, чтобы встретиться с представителями универмага. Первым оказался студент из дизайнерской Школы Парсона с аксессуарами для волос, и его стойкость была вознаграждена: у него, правда, ничего не купили, но пообещали встречу с закупщиком. Еще в число счастливчиков попали ювелир, специализировавшийся на напульсниках из змеиной кожи, которые – как он утверждал – носила Рианна, и самодовольный дизайнер, приведший с собой стайку моделей в его неоновых юбках-пузырях. Тринадцатилетней девчушке в клетчатом платье и с брекетами пришлось прогулять школу ради шанса показать украшения, над которыми она работала «всю свою жизнь», и «Бендель» купил у нее пару колец.

Но другим повезло меньше. Твердое «нет» получил, например, создатель «подглядок», носков с отсутствующей передней частью для надевания под открытые шлепанцы. Изобретатель «кэмел-фляжа» – треугольного куска ткани, который, по его задумке, следует засовывать в переднюю часть обтягивающих женских плавок, дабы избежать неприличного рельефа, – тоже получил от ворот поворот. (Впрочем, неудача его не смутила, ведь цель его жизни – как он выразился в беседе с репортером – «вести войну на передовой»[595].)

Но все эти современные реинкарнации являли собой лишь жалкие подобия тех изначальных легендарных «пятничных утренних линеек», которые при Джеральдине и Джин были мероприятием высокостатусным и многообещающим. «Словно Камелот, мимолетное мгновение в истории», как назвала их одна из закупщиц[596]. Стоило измениться формуле, и вся магия исчезла, как и сама площадка для художественных открытий и поиска инноваций в моде.

Глава 15

Джеральдина – владелица универмага

Джеральдина всегда могла положиться на Макси Джармена. Глава «Дженеско» верил в ее способности, прислушивался к ее суждениям и поддерживал почти любое ее решение. Своего многолетнего босса она называла «справедливым, великодушным и требовательным»[597]. Макси в свое время преобразил провинциальный обувной магазинчик отца в один из крупнейших в стране торговых конгломератов, присоединяя к нему обувные оптовые компании, универмаги, парфюмерные фирмы. Начались 70-е – общество бурлило из-за вьетнамской войны, высокая инфляция создавала сумятицу в экономике, нефтяное эмбарго провоцировало энергетический кризис. Тем временем настала пора Макси сложить с себя обязанности председателя совета «Дженеско» – причем этого требовала процедура, которую он сам же и ввел, установив когда-то, что по достижении 65 лет председатель обязан уйти в отставку.

Вместо себя Макси провел на пост своего сына Франклина, но тот был лишь номинальной фигурой, поскольку отец оставил за собой кресло председателя могущественного финансового комитета компании, сохранив таким образом контроль за деньгами «Дженеско», чья стоимость оценивалась в 1 миллиард долларов. Франклину такой сценарий не нравился, дестабилизация стала нарастать, когда отец с сыном принялись втыкать друг другу в спины ножи, причем все кровавые детали этой